Когда я был маленький, мы каждый день учились, только по воскресеньям и по праздникам ходили гулять и играли с братьями. Один раз батюшка сказал:
— Надо старшим детям учиться ездить верхом. Послать их в манеж.
Я был меньше всех братьев и спросил:
— А мне можно учиться?
Батюшка сказал:
— Ты упадешь.
Я стал просить его, чтоб меня тоже учили, и чуть не заплакал.
Батюшка сказал:
— Ну, хорошо, и тебя тоже. Только смотри не плачь, когда упадешь. Кто ни разу не упадет с лошади, не выучится верхом ездить.
Когда пришла середа, нас троих повезли в манеж. Мы вошли на большое крыльцо, а с большого крыльца прошли на маленькое крылечко. А под крылечком была очень большая комната. В комнате вместо пола был песок. И по этой комнате ездили верхом господа и барыни и такие же мальчики, как мы. Это и был манеж. В манеже было не совсем светло и пахло лошадьми, и слышно было, как хлопают бичами, кричат на лошадей и лошади стучат копытами о деревянные стены. Я сначала испугался и не мог ничего рассмотреть. Потом наш дядька (дядька – крепостной, приставленный для ухода и надзора за мальчиком. В помещичьих семьях мальчики лет с пяти-шести переходили от няньки к дядьке) позвал берейтора (берейтор – обучающий верховой езде и выезжающий верховых лошадей) и сказал:
— Вот этим мальчикам дайте лошадей, они будут учиться ездить верхом.
Берейтор сказал:
— Хорошо.
Потом он посмотрел на меня и сказал:
— Этот мал очень.
А дядька сказал:
— Он обещает не плакать, когда упадет.
Берейтор засмеялся и ушел.
Потом привели трех оседланных лошадей: мы сняли шинели и сошли по лестнице вниз в манеж, берейтор держал лошадь за корду (корда – веревка для того, чтобы по кругу гонять лошадей), а братья ездили кругом него.
Сначала они ездили шагом, потом рысью. Потом привели маленькую лошадку. Она была рыжая, и хвост у нее был обрезан. Ее звали Червончик. Берейтор засмеялся и сказал мне:
— Ну, кавалер, садитесь.
Я и радовался, и боялся, и старался сделать, чтоб никто этого не заметил. Я долго старался попасть ногою в стремя, но никак не мог, потому что я был слишком мал. Тогда берейтор поднял меня на руки и посадил. Он сказал:
— Не тяжел барин, — унта два, больше не будет.
Он сначала держал меня за руку, но я видел, что братьев не держали, и просил, чтобы меня пустили. Он сказал:
— А не боитесь?
Я очень боялся, но сказал, что не боюсь. Боялся я больше оттого, что Червончик все поджимал уши. Я думал, что он на меня сердится. Берейтор сказал:
— Ну, смотрите ж, не падайте! — и пустил меня.
Сначала Червончик ходил шагом, и я держался прямо. Но седло было скользкое, и я боялся свернуться.
Берейтор меня спросил:
— Ну, что, утвердились?
Я ему сказал:
— Утвердился.
— Ну, теперь рысцой! — и берейтор защелкал языком.
Червончик побежал маленькой рысью, и меня стало подкидывать. Но я все молчал и старался не свернуться на бок. Берейтор меня похвалил:
— Ай да кавалер, хорошо!
Я был этому очень рад.
В это время к берейтору подошел его товарищ и стал с ним разговаривать, и берейтор перестал смотреть на меня.
Только вдруг я почувствовал, что я свернулся немножко на бок с седла. Я хотел поправиться, но никак не мог. Я хотел закричать берейтору, что он остановил; но думал, что будет стыдно, если я это сделаю, и молчал. Червончик все бежал рысью, и я еще больше сбился на бок. Я посмотрел на берейтора и думал, что он поможет мне; а он все разговаривал с своим товарищем и, не глядя на меня, приговаривал:
— Молодец, кавалер!
Я уже совсем был на боку и очень испугался. Я думал, что я пропал. Но кричать мне стыдно было. Червончик тряхнул меня еще раз, я совсем соскользнул и упал на землю. Тогда Червончик остановился, берейтор оглянулся и увидал, что на Червончике меня нет. Он сказал:
— Вот-те на! Свалился кавалер мой, — и подошел ко мне.
Когда я ему сказал, что не ушибся, он засмеялся и сказал:
— Детское тело мягкое.
А мне хотелось плакать. Я попросил, чтобы меня опять посадили; и меня посадили. И я уже больше не падал.
Так мы ездили в манеже два раза в неделю, и я скоро выучился ездить хорошо и ничего не боялся.
