Рассказ «Морской сазан» — Геннадий Снегирёв

Я проснулся. Было тихо. Шакалы замерли, и древесные лягушки замолчали.
Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!
Как будто стучат деревяшки. Это тростинки друг о друга стукаются, гнутся.
— Кто это?
— Сазан пошёл!
— Да разве сазан может тростник гнуть?
— Морской сазан может!
Днём увидел я морского сазана. Он весь был закован в красную чешую, как рыцарь в латы. Валялся в пыли, а сам всё к воде, к воде полз и красным глазом на рыбаков косил, как дикий жеребец.
Потом я узнал, почему он такой опалённый и сильный. Зимой рыбы держатся ближе к берегу, пощипывают водяные травы или что река вынесет с мутью.
Только не морской сазан. Он уходит на середину моря, где вода совсем горькая и синяя-синяя, а сверху звенит ветер.
В январе, когда здесь дождь, слякоть и маяк еле мигает, сазан подплывает к Туркмении и видит, как розовые фламинго в Гасан-Кули подымаются с залива и исчезают, растворяются в закате над песками.
Он плывёт вдоль берега, закованный в свою чешую, и видит, как верблюдица ищет белого верблюжонка, а верблюжонок стоит за барханами белым пятнышком.
Сазан видит, как гюрза лежит на песке и смотрит на него страшными, невидящими глазами. Хочется подплыть ближе, ближе…
Нет, скорей от этого берега! Только бы дождаться, когда на чёрных каменных ветках саксаула расцветут белые восковые цветочки.
Вода в море нагревается, и уже начинает тяжелить икра, и сазан плывёт, плывёт, а сам мечтает о тростниках, за которыми видны снежные горы.
И пить бы мягкую, сладкую, снежную воду. И тереться брюхом, выпускать икринки в эту прохладную, сладкую воду и гнуть тростник…
Всё тише стучат тростинки по утрам. Морской сазан мечет икру. Успокаивается. Забывает, что он видел, и краски раскалённых песков гаснут на его чешуе.