До апреля Яшку Кошкина сновидения не беспокоили. Иногда прокатят в его пробуждающейся голове волны сиреневых гор, запахнет рододендронами… Тут Яшка на холодный пол босыми ступнями прыг и − вдох-выдох − посвятил себя Яшка отличной учебе, акробатике, электронике, оптике, стихосложению, а при такой нагрузке сон должен быть ровный.
Но в апреле сновидение все же его одолело. Приснилось Яшке, будто идет он по горной дороге. На склонах лиловых гор красные шастают лисы. Горные куропатки под лопухами сидят, прижавшись к горным перепелам. Орел висит в небесах. Видит Яшка указательный столб с названием «Королевство Олирия». Рядом другой столб − «Герцогство Огилон». Между столбами дорожка в косую полоску, выложенная белыми и черными камушками. Яшка на эту дорожку свернул. Думает: «Может, в этих сомнительных государствах разбой и грабеж. Может, помощь нужна?»
Но! Видит Яшка, как двое через дорожку целуются − принц и принцесса. Принцесса в шелковом. Хорошая. Бледная. Принц в бархатном. Тоже хороший. Тоже бледный. Сделают шаг − поцелуются. Сделают еще шаг, еще поцелуются. Позади них придворные. С принцессиной стороны дамы. С принцевой − кавалеры. И те и другие считают: «Двенадцать, тринадцать… пятнадцать…»
− Чем это вы занимаетесь? − спросил Яшка.
Принц и принцесса целоваться прекратили.
− Измеряем границу.
− Измеряете что?
− Мальчик, мы измеряем границу между нашими государствами, − вежливо объяснил принц. − Дорожка, на которой ты стоишь, − граница. Она измерялась давно, еще при моем дедушке.
− Вы думаете, она стала короче? − спросил Яшка Кошкин.
− Или длиннее, − сказала принцесса очень любезно. − С границами все может быть.
− Их все же принято измерять километрами, − пробормотал Яшка Кошкин, пятясь. − А также морскими милями.
− Наверно, он двоечник. − Принц и принцесса отвернулись от Яшки. − Простите, на каком числе мы остановились?
− На десяти тысячах четырнадцати, − ответили дамы.
− На десяти тысячах пятнадцати, − ответили кавалеры.
Принц грустно покачал головой.
− Придется все начинать сначала.
Принцесса вздохнула.
− Да, сколь велика цель, столь велика и ответственность.
Яшка был поражен. Особенно тем, что ему не надрали уши. Выскочил он на большую дорогу и услыхал − кто-то плачет. Яшка − босыми ступнями на холодный пол и − вдох-выдох.
А кто-то плачет. На кухне. Яшка как был босиком − туда.
Там, у стола, Яшкина старшая сестра сидит, Марина, волейболистка, умница, восьмиклассница, и плачет. К ее ногам прижался старый пудель Барбос. Имел Барбос свойство прижиматься к ноге именно того члена семьи, у которого на душе кошки скребут.
«Профукали, − подумал Яшка. − Девчонкам из Старой Руссы. Наверно, ноль − три. Поздно плакать. Нужно на тренировках выкладываться». Уселся Яшка напротив сестры. И жалко ему ее. Нос у нее красный, ресницы склеились в острые стрелки. «По шесть штук», − сосчитал Яшка. «А у Лиды Мякишевой реснички склеиваются по восемь». Лида Мякишева − Яшкина одноклассница, даже соседка по парте. Иногда брызнет Лида на Яшку слезами и носик в сторону − в математике не тянет, в оптике плавает.
− Профукали, − сказал Яшка. − А надо было тренироваться.
Глаза у Марины мгновенно высохли. Отпустила она брату Яшке затрещину − воспитательную.
− И не профукали − раскатали. Три − ноль. Совсем зеленые девочки, им еще в куклы играть. А плачу я − сон приснился ужасный. − Марина снова заплакала.
Яшка Кошкин на сестрины затрещины не обижался.
− Какой сон-то?
− Кошмарный. Граница между двумя королевствами − дорожка такая в косую полоску. С одной стороны принцесса, вся в шелковом, бледная. С другой стороны принц − в бархатном, тоже бледный.
− Целуются!
Глаза у Марины опять высохли. Отпустила она брату Яшке вторую затрещину, словно ввела мяч в игру.
− Это за перебивку. И не целуются, а, представляешь, измеряют границу рублем. А дамы и кавалеры записывают в блокнотах: сто тысяч один; сто тысяч два; сто тысяч три…
− Дураки они! Границы измеряют милями и километрами!
А Марина ему в ответ:
− Мне их жаль. Границу не измерять, ее сердцем чувствовать должно…
Слово «должно» Яшка ощутил в себе, как неразжеванную хлебную корку. Стоит она поперек Яшкиного нутра и от нее по телу боль… Проснулся Яшка. Опустил босые ноги на холодный пол. Встал. Луна за окном, как уже разрезанный именинный торт.
К Яшкиной ноге прижимается теплым боком старый пудель Барбос и говорит негромко:
− Светает, Яша. Не бойся дня…
