Жила-была бедная вдова с сыном Мишуком. Ютились они в старенькой избёнке, хорошо если хлеба до нового года хватало, а летом ягодами да грибами перебивались.
Как-то, после тёплого дождя, пошла старуха в лес за грибами. Ходила, ходила — ни одного гриба не нашла. «Не с пустыми же руками домой возвращаться, — подумала она. — Дай хоть хворосту наберу».
Начала собирать хворост и набрела на охапку сухого валежника. Подняла её, видит — на земле большой уж кольцом свернулся, на голове рожки желтеют.
Старуха, не мешкая, сняла передник и разостлала его рядом с ужом. Тот заполз на передник, поизвивался на нём, а потом, оставив жёлтенькие рожки, уполз в кусты.
Старуха тут же завязала узелком передник с рожками и, довольная, побежала домой. Приходит домой, рассказывает сыну о своей находке.
— Чему ты радуешься? — спросил её Мишук. — Какой в них прок?
— По молодости да по глупости ты ещё не знаешь, что вместе с этими рожками нам в дом счастье привалило, — отвечает мать. — Они же не простые, а волшебные. Положи их в сусек с зерном — сколько потом не бери, хлеб убывать не станет, в кошелёк сунешь рожки — в деньгах убыли не будет, сколько ни расходуй.
Решили они начать с денег. Достал Мишук кошелёк, пересчитал деньги. Денег было немного, всего каких-то семь рублей.
Наутро пошёл Мишук на базар. Походил по базару, к тому, другому приценяется, а тратить деньги не торопится: ну-ка истратишь, а они не восполнятся?! Потом приглядел себе сапоги со скрипом и — была не была!- отдал за них три рубля. Купил сапоги, отошёл в сторонку, заглянул в кошелёк, а там как было семь рублей, так и осталось.
На эти же семь рублей они и дом новый просторный построили, и амбар, и сарай, скотины всякой накупили. Одним словом, стали жить не хуже других деревенских богатеев. Мишук не только в праздники, но и по будням носил свои сапоги со скрипом. Парни-сверстники так и прозвали его Мишук в сапогах.
Стукнуло Мишуку двадцать лет, пора жениться. Высватала ему мать дочь богатых родителей. Свадьбу справили честь по чести.
Люди дивились: откуда у бедной вдовы и её сына взялось такое богатство. Но мать с сыном не то что чужим, своей невестке и то ничего про чудесные рожки не говорили!
Пришла зима, а зимой главное дело для девок и баб — пряденье. Села за пряжу и молодуха. Чтобы невестка напряла побольше, свекровь взяла да незаметно и сунула ей в кудель чудесные рожки. Невестка день прядёт, второй, третий, а мочка кудели не только не кончается, а даже не убывает. «Вот беда-то, — думает молодуха. — Люди смеяться начнут: одну мочку за три дня осилить не могу». И когда на четвёртый день свекровь затопила печь, а сама вышла по какой-то надобности к соседке, молодайка, недолго думая, сняла кудель с гребня и кинула её в огонь. А чтобы свекровь не догадалась, достала новую мочку.
Приходит свекровь от соседки и дивится, что дрова в печке как горели так и горят, не убывают. Пора бы уж и хлебы в печь сажать, а только как их в пламя посадишь.
— Ты, сношенька, кончила свою кудель прясть?- почуяв неладное, спросила свекровь.
— Нет, ещё не допряла, — ответила молодайка.
А время подходит к обеду. Сын домой пришёл. Печь же как топилась, так и топится, дрова всё ещё не прогорают. Тут уж и невестка что-то понимать начала и призналась:
— Я в печку кудель бросила, уж не оттого ли огонь не убывает?
— Эх, сношенька, сношенька, что ты наделала!- заголосила старуха. — Ты же погубила-разорила нас. Хватайте вёдра, таскайте воду. Тушите огонь в печи!
Сын сразу понял мать, схватил вёдра и к колодцу. Невестка тоже ему помогать принялась. Они воду таскают, а мать её в печь на огонь выливает. Лили, лили, насилу потушили. Однако огонь погас — новая напасть: полилась из печки вода. Час течёт, два, полдня течёт. Уже и избу всю залило и подворье затопило. Из избы да со двора потекла вода по овражку дальше да дальше, и с каждым часом её становилось больше и больше.
Эта-то вода, сказывают старые люди, и дала начало большой реке, которая и по сей день течёт по чувашской земле.
