Кирюхе было шестнадцать и больше всего на свете он любил читать рэп. У него так хорошо получалось, что на школьные вечера послушать его приходили даже учителя. Кирюха был рэперором интеллигентным, матерных слов не употреблял, поэтому был среди рэперов белой вороной.
Однажды первоклашкой он попался под ноги одному старшекласснику. Тот, матерно выругавшись, оттолкнул малыша с дороги. Услышав святое слово «мать» в сочетании с грязным словом, Кирюха был потрясен. У него было чувство, что дылда — старшеклассник обругал именно его маму. Ему стало так больно, что он заплакал, а после решил, что никогда в жизни ругаться матом не будет. Через несколько лет, бродя по сети, Кирюха нашел статью одного ученого-лингвиста о брани, где было написано, что мат разрушающе действует и на окружающий мир и на самого матершинника. Больше того, является причиной множества болезней. Тогда Кирюха написал такую песню:
Ты думаешь, что умен, и силен и страшен.
Ведь твой слог матерными словами украшен.
Через каждое нормальное слово
Ты произносишь ругательство. Всегда готово
Твое издевательство над человеком.
Ты материшься, не моргнув веком.
Оскорбляешь детей, стариков, женщин, мужчин
Не имея на то никаких причин.
Ты не знаешь, что мат – это признак,
Того, что ты уже не человек, а призрак.
Фантом, который скоро умрет,
Ведь мат тебя в руки смерти ведет.
Матерные слова, как грязь, как клей.
Ты чью-то мать оскорбляешь,
Но не хочешь знать или не знаешь.
Что на свете нет чужих матерей.
Хочешь, чтоб на твоей могиле
После того, как ты из жизни уйдешь стариком,
Написали: «Мы его любили»?
Или хочешь увидеть матерных слов грязный ком?
Кирилл жил вместе с мамой. Отец ушел от них, когда ему было пять лет. После развода родителей у Кирилла появился нервный тик и боязнь толпы. С тиком еще было понятно, такое часто случается с детьми после стресса, но при чем здесь толпа? – недоумевала мама и решила отвести сына к врачу. Тот постучал молоточком по колену мальчика, посветил в глаза фонариком и сообщил, что у ребенка демофобия – боязнь толпы. «Я бы на Вашем месте сильно не переживал, — утешил врач маму. – Я, к примеру, не люблю находиться в толпе. Там обязательно кто-нибудь наступит на ногу, или толкнет. Вообще, толпа часто бывает опасна, агрессивна. Вспомните историю нашей страны – сколько народу погибло на Ходынке, на похоронах Сталина». После его слов мама успокоилась.
Из-за своей фобии Кирюха не ходил в кино, на салют, на футбол, не ездил в общественном транспорте в часы пик. Поэтому ему приходилось много ходить пешком, что было просто здорово для рэпа – ритм его шагов совпадал с ритмом стихов. Идя по улице, Кирюха даже пританцовывал.
Весна!
Я иду по улице. Солнце мне улыбается.
Голуби целуются, а люди почему-то ругаются.
Весна!
Старушка в валенках еле идет.
Девушка на каблуках качается, того и глади упадет.
Мужчина в костюме торопится, толкается.
Девушка падает. Старушка пугается.
Мужчина возвращается. Извиняется.
Девушка поднимается. Они влюбляются.
Весна!
Глядя на Кирюху, было сразу понятно, что этот невысокий голубоглазый паренек любит рэп: штаны, висящие мешком по афроамериканской моде, майка, кеды, кепка. Его кумиром был Тимоти. Комнатка мальчика была завешана от пола до потолка его плакатами.
Лучшим другом у Кирюхи был Санек, его одноклассник. Санек был гитарист. Худой, под два метра ростом, рядом с Кирюхой он смотрелся комично, но друзья не обращали на насмешки и подколы внимания. Вообще, у Кирюхи имевшего дар дружбы было много друзей. Он всегда отдавал больше.чем получал.
Хотя Кирюха проводил с друзьями много времени, но о матери, работающей кассиром в супермаркете, не забывал, старался ей помогать. Девушки у него не было, хотя он и приглядывался к каждой интересной девчонке. Но не встретилась ему та единственная, с которой не захотелось бы расставаться ни на миг. А на другое Кирюха был не согласен. Не хотел размениваться по мелочам.
Свои первые деньги Кирюха заработал в четырнадцать лет случайно. Дело было летом. У магазина «Галерея» на Лиговке по вечерам собирались люди, читающие рэп. Бывали там и Кирюха с Серегой. Однажды друзья приехали на место раньше обычного. Серега побежал купить воды — на улице была жара — а Кирюха начал разминаться, читая вслух. Послушать его остановилось несколько человек. На Кирюху нашло вдохновение, и он решил пропеть о каждом из них.
— В Питере жара, все время хочется пить.
Многие уехали на озера, купаться и тусить.
А я стою на раскаленном асфальте посреди города.
Читаю для вас рэп, чтобы вам было здорово, — начал он импровизацию, пританцовывая в ритм словам.
— Каждый из вас идет своею дорогою.
Вот девушка, она точно слывет недотрогою.
Глаза ее, как озера, в которых можно спастись от жары.
Она так чиста и невинна, что с ней не до игры.
С ней можно уйти отсюда только всерьез и навсегда.
Она без любви ни за что не скажет тебе «да».
Вот мужчина смотрит на меня умным взглядом.
С ним богатая красивая женщина встала рядом.
Красота стоит дорого, красота не для всех.
Красота – скажу вам — это почти что успех.
Но. Вы слышите за моей спиной чей-то смех?
Это зло смеется над чистотой. Не становись чистота красотой.
Будь всегда собой!
Кирюха закончил. Его майка промокла от пота – хоть выжимай. Очень хотелось пить.
— А ты философ. Молодец, – произнес мужчина «с умным взглядом» и, сверкнув дорогими часами, положил на оставленную Саньком гитару тысячу. Половину денег Кирюха отдал другу, а на вторую — купил матери букет роз и торт.
Вдохновленные удачей, ребята стали выступать в переходах и за каникулы неплохо заработали. Кирюха смог купить домой новый холодильник, а себе планшет, о котором давно мечтал.
В начале сентября к друзьям обратилась администрация одного из спальных районов и пригласила их выступить на празднике по случаю открытия нового бассейна. Обещали заплатить. Ребята с радостью согласились.
Этот день Санек запомнил на всю жизнь. Погода была не по-осеннему теплой. Питер напоминал картины Гогена: небо синее, трава на газонах – ярко зеленая, листва на деревьях – ярко желтая. Добирались до нужного места на двух маршрутках. Успели вовремя.
Сине-голубой газпромовский бассейн стоял в отдалении от только что заселенного квартала, словно собранного из кубиков детского конструктора. Со сцены, украшенной флагами, было видны синие пластиковые крыши наскоро поставленного рынка, раскинувшегося напротив домов-муравейников.
Для рабочего дня людей на концерт пришло неожиданно много. В основном это была молодежь. Санек потом узнал, что всем пришедшим на праздник выдали бесплатные билеты в кинотеатр. Почти у всех ребят в руках были банки с энергетическими напитками.
— Может и нам заправиться? – подмигнул Санек Кирюхе. – Я видел за сценой коробку «Ред булла».
— Я эту дрянь больше не пью, — поморщился тот. – Помнишь, мы ночью работали в «Синей корове»? Я тогда выпил две банка энергетика, чтобы до утра дотянуть. Так вот мне мать неотложку на следующий день вызывала. Приступ панкреатита у меня был. Врач сказал, что энергетики не только клетки мозга убивают, но и на почки, на печень и на желудок влияют. Запросто можно почки посадить, стать инвалидом. А я еще не все дела в жизни переделал. Да и моя девчонка-судьба где-то ходит, ищет меня. Нам еще детей растить. Сын будет рэпером, а дочка…. Дочка тоже рэпером. – Кирюха мечтательно улыбнулся.
— Ладно. Уговорил, – согласился Санек и начал настраивать гитару.
Концерт проходил, как обычно. Депутат района произнес бравую речь о пользе спорта, о добром дядюшке «Газпром», который только и думает, какое еще добро сделать людям, и особенно молодежи. После этого на сцену вышел ансамбль народного танца из местного дома культуры. Стройные девушки-березки закружились хороводом под звуки балалаек. Молодежь откровенно скучая, громко переговаривалась, многие говорили по мобильникам. После березок на сцену вышел поэт. Он читал стихи немного завывая, и очень громко. Стихи были хорошие, но ценителей поэзии на празднике открытия бассейна не нашлось, и хлопали ему жидко.
Наконец на сцену выпустили Санька и Кирюху. Увидев рядом высокого и маленького, толпа грохнула от смеха. Послышались обидные выкрики. Не обращая на зрителей внимания, Санек взял нужный аккорд. Кирюха опустил микрофон и, посматривая то на одного, то на другого, начал читать:
— Я живу на окраине города. Мне это нравится. Это здорово.
Народ притих.
— Молодость – это ум и сила. И я хочу, чтобы во мне это было.
Я люблю плавать, я люблю бегать, я люблю завтракать и обедать.
Раздался смех.
Санек облегченно выдохнул. Кирюха, как обычно, смог шуткой разрядить обстановку.
— Молодость – это большие возможности.
И хотя вокруг нас одни сложности.
Мы не сдадимся злу, выгоде и разврату.
Пусть нам за это обещают большую плату.
Нам говорят – берите от жизни все. Все подряд.
Что они ставят в предлагаемый ряд?
Пошлость, похоть, ложь, — меня от них тошнит
От вседозволенности пропадает аппетит.
— Парень, чего ты несешь? Давай, пой про любовь! – крикнул кто-то из толпы.
На него тут же зашикали. Кирюха тем временем продолжал:
— Если Бога нет, то кто мне объяснит,
Кто создал мою кровь, почему звезда блестит?
Как из маленького зерна вырастает кипарис?
Почему китайцы любят есть именно рис?
Я не могу ответить ни на один вопрос.
Так почему меня учат задирать нос?
Учат не думать, учат не любить.
Предлагают стать животным, чтобы просто тупо жить.
«Вот жжет Кирюха», — подумал Санек и вдруг заметил, что за среди их слушателей появились крепкие молодые люди в черных кожанках. «Кто такие?» — удивился он, но тут же забыл о них, прислушавшись к словам друга.
— Послушай, друг, сейчас я честно расскажу тебе,
Как картинки на твоем теле отражаются на твоей судьбе.
Как надписи на майках меняют твою жизнь.
Да, ладно ты не айкай. Слушай и держись.
Вот черт с рогами и длинным хвостом.
Друг, не оставляй мои слова на потом.
Эта рогатая тварь необычайно хитра.
Для нее человек – лишь забавная игра.
В которой победителю достается душа.
Поэтому рогатый играет с тобой не спеша.
Сначала заползает на майку. Потом на твое тело.
Радостно потирает лапы он. Хорошее сделал дело
Рывок – и он уже в тебе. И тут жди перемен в судьбе.
Они приходят, и мир окрашивается в черный цвет.
Без алкоголя и без сигарет тебя уже нет.
Дальше будет хуже. Чернота станет черней.
И уже нет рядом старых друзей…
— Русских бьют! – вдруг раздались в толпе истошные крики.
Кирюха остановился. Санек, сделав по инерции несколько аккордов, опустил гитару. На сцену запрыгнул парень лет двадцати пяти. Отодвинув Кирюху, он выхватил из его рук микрофон:
— Ребята, сейчас на рынке черные бьют русских! – закричал он, — сколько можно терпеть этот беспредел?! Все, кто считает себя русским, айда за мной! Покажем хачикам, кто в нашем городе хозяин!
Парень соскочил со сцены и начал пробираться сквозь гудящую толпу.
— Пойдем? Мы же русские! – Санек убрал гитару в чехол и посмотрел на Кирюху.
— У меня демофобия, — сказал тот растерянно.
— Там русских бьют. На их месте может быть любой из нас, — сказал Санек, чувствуя, как наполняется незнакомой ему прежде ненавистью к иноверцам. – Надо пойти и поддержать наших. Ты, как хочешь, а я пойду.
— Я с тобой, — твердо сказал Кирюха. – Ты же мой друг. Вместе пришли – вместе уйдем.
Они спрятали гитару и, бросились догонять толпу, идущую на рынок.
Среди массы людей у Кирюхи сразу закружилась голова, но он шел, стараясь не потерять из виду Санька. Вокруг то и дело раздавались призывы бить кавказцев, таджиков, узбеков. Звучал лозунг «Россия для русских». Кирюха никого бить не собирался, и с лозунгом был не согласен. Он хорошо знал историю своей страны, знал, что Россия всегда была многонациональной. Понимал, что корень всех зол находится наверху, и решить проблему кулаками невозможно, но бросить Санька не мог.
Навстречу, идущей на них стеной разъяренной толпе русской молодежи, вышли все мужчины, работавшие на рынке. В основном это были пожилые таджики. Завязавшаяся драка быстро перешла на территорию рынка. Кто-то вызвал полицию, но она не торопилась приезжать.
Санек драться не умел. Он лишь размахивал кулаками во все стороны, не зная кому достаются его тумаки – своим или чужим. Потерявшего его из виду Кирюху затянули в узкий проход и прижали к стенке около ящиков с фруктами. Голова по-прежнему кружилась, в ушах звенело. «Только бы не упасть», — подумал он, и вдруг увидел, как русские парни в черных кожанках выволокли из павильона, спрятавшегося там, молоденького таджика. Черноволосый, большеглазый пацанчик не сопротивлялся, лишь закрывал локтями лицо. Но парни, уронили его на землю и принялись бить тяжелыми шипованными ботинками, нещадно матерясь. Происходящее показалось Кирюхе кадрами из дешевого боевика. «Они его убьют», — подумал он, оглянувшись по сторонам. Никого, кто мог бы вступиться за таджика рядом не было. «Я должен ему помочь! Лучше умереть, чем жить трусом», — промелькнули в голове мысли. Заставив себя оторваться от стены, Кирюха закричал:
— Стойте! Он же ни в чем не виноват.
— Отвали, молокосос! — рявкнул один из бьющих, присовокупив к словам мерзкое ругательство со словом «мать».
У Кирюхи помутилось в голове.
— Ах, ты гад! Фашист! – закричал он, бросившись на парня.
Тот, ударил Кирюху в лицо и сунул руку в карман.
Звуки полицейских сирен мгновенно разогнали дерущихся. Большинству удалось убежать. Несколько десятков человек арестовали. В основном это были работники рынка.
Санек так и не дождавшись Кирюху около сцены, поехал домой один.
Лишь вечером, посмотрев программу новостей, он узнал, что на рынке были убиты двое – шестнадцатилетний таджикский парень, приехавший помочь отцу и заступившийся за него Кирюха.
Кирилла похоронили на кладбище за городом. В день похорон шел дождь. Небо оплакивало маленького поэта вместе с родными и друзьями.
Проститься с Кириллом приехали все старшие классы. Первым взял слово молодой священник, отец Андрей, служивший панихиду. Он рассказал, как Кирилл пришел к нему в храм год назад, чтобы задать вопросы, не дающие ему покоя.
— В тот день мы долго говорили о добре и зле, — вспоминал отец Андрей. — Кирилл сказал: — «Я хочу, чтобы мир становился лучше от моих песен. Как это сделать?» «Для этого ты сам должен стать лучше, — ответил я, — Не надо копить в себе греховную грязь. Ходи на исповедь, причащайся, и ты начнешь меняться, а вместе с тобой и твои стихи. Так и случилось. И еще я хочу сказать, что отдать жизнь за друга – это подвиг, а за человека незнакомого, как сделал Кирилл – это подвиг вдвойне. Мы, христиане верим, что после смерти у души начинается новая жизнь. Сегодня этому есть множество подтверждений. Не все души, перешедшие за черту смерти попадают в рай, но люди, отдавшие свои жизни за других наследуют небесное царство. Я думаю, что вы можете равняться на своего погибшего друга. Вечная ему память! — закончил священник.
Потом Санек прочитал последнее Кирюхино стихотворение:
— Друг, ты никогда не знаешь, когда из жизни этой уйдешь.
Ты не хочешь задуматься о главном – для чего ты живешь.
Ты утром просыпаешься, ешь, пьешь, смотришь в окно.
Что происходит за ним с другими людьми тебе все равно.
Тебе все равно, что в подъезде твоем живет инвалид,
Но тебя сильно раздражает его нестандартный вид.
Ты считаешь, что старики – это ненужный балласт,
Вот молодые – другое дело! Это нужный жизни пласт!
Друг, послушай, подумай, наконец, своей головой!
Чей-то дед умер вчера, чтобы ты сегодня был живой!
Старуха, что еле идет в магазин, тебе — мать.
Но если твое сердце – камень, тебе этого не понять!
Тебе по барабану, что во дворе мокнет брошенный пес,
Ты, как зомби уходишь каждый день в мир компьютерных грез.
Друг, очнись, пора начинать по-настоящему жить,
Учиться любить людей, ценить жизнь и со всеми дружить!
После о Кирилле говорили его друзья, учителя, знакомые. Многие плакали, в том числе и его отец. Он стоял рядом с бывшей женой, держа ее за руку. Но та, окаменев от горя, ничего не чувствовала. Несколько девочек признались, что были влюблены в Кирюху. «Может среди них и была та единственная, с которой он хотел пройти всю жизнь», — подумал Санек.
Когда все ушли, он написал на дорожке перед могилой, уставленной горящими свечами, «Мы тебя любим» и побежал к ждущему его автобусу.
Второпях Санек не обратил внимания на маленькую похоронную процессию, входившую пешком в кладбищенские ворота. Седой, еще не старый мужчина с восточным лицом шел за гробом, обнимая за плечи ничего невидящую от горя жену в традиционном восточном платье. Это были похороны таджикского парня, убитого на рынке. Похоронили его по случайному совпадению рядом с Кирюхой.
