Жил в Сараеве юноша по имени Омер. Был он самым известным бездельником во всём городе. Днём просиживал в кабачках, а по ночам бродил от дома к дому и играл на тамбуре под девичьими окнами. И надо признать, то играл он и пел на славу, да и на вид был статным и пригожим.
Часто советовал отец своему непутёвому сыну:
— Хватит тебе шататься по кабакам, сынок! Хватит вертеться возле девушек! Пора тебе за ум взяться. Мы уже состарились и не можем сами прокормить себя.
Однако Омер не слушался отца. Он тащил из дома всё, что ему попадало под руку, и продавал, продолжая вести свою разгульную жизнь. Не перенесли его родители такого стыда и позора и ушли в могилу раньше времени.
Остался Омер один в пустом доме, гол как сокол, и впервые в жизни серьёзно призадумался над своим житьём-бытьём:
«Кто теперь будет прясть и ткать, дом убирать, готовить обед? Видно, пора мне за ум приниматься. Ничего другого мне не остаётся, как жениться.» Взял Омер тамбур, спрятал его под жилет и отправился к дому, где жила красавица Мейра. Был уже поздний вечер. Давным-давно пропел муэдзин свою последнюю молитву. В комнате Мейры горела свечка, оттуда доносились приглушённые голоса. Постучал Омер в окно — разговор стих; ударил он по струнам, запел — свечка погасла. Значит, красавица и слышать не хочет об Омере!
Три ночи подряд ходил он и играл под её окном, а потом возвращался домой с понурой головой: ни разу Мейра не откликнулась на его песню. На четвёртую ночь молодой повеса опять пошёл петь под её окном.
«Спою в последний раз, но если она и сейчас не отзовётся, то больше моей ноги там не будет!» — решил он.
Заиграл Омер на тамбуре и запел грустным голосом:
«Моя волшебница, тише играй!
Скользи по струнам, смычок-весельчак.
Не раз, изнемогающего от жажды и голода, Ты кормил меня и поил И песней своей девушек стройных Ты ко мне подзывал.
Моя волшебница, тише играй!
Скользи по струнам, смычок-весельчак.
Здесь под окошком Мейры напрасно Днём и ночью я с грустью вздыхаю, Не глядят на меня красивые глаза. . .» Свечка в комнате опять погасла, но вдруг окошко открылось. От радости у Омера закружилась голова.
«Наконец-то я тронул её сердце», — подумал несчастный певец.
— Ты что, Омер, сумасшедший или сходишь с ума? — строго спросила Мейра. — Зачем ты всю ночь торчишь под моим окном и позоришь меня? Заруби себе на носу: ничего не выйдет из того, что ты затеял?
Все надежды Омера мигом испарились.
Увидела девушка, как сник бедняга, смягчилась и добавила:
— Ах ты, неразумный! Уж не задумал ли ты жениться на мне?
— Да! — еле слышно прошептал Омер.
— Выброси эту глупость из головы, — сказала ему девушка. — В твоём доме не найдётся даже корочки хлеба, а ты хочешь жениться. Знаю, ты скажешь что мы — с одного поля ягоды! Это верно, я тоже бедная. Но ведь ты знаешь, что во всём Сараево нет девушки краше меня — об этом все говорят. Значит аллах — вечная ему слава! — уготовил мне другую, лучшую судьбу. Меня просватает какой-нибудь богач. .Только знай, Омер, дорого не золото и серебро, а то, что сердцу мило. Я не променяла бы тебя и на самого завидного городского жениха, однако не могу нарушить священной родительской воли: должна я выйти замуж за того, кто не только меня прокормит, но и обеспечит спокойную старость моим родителям, ведь вся их надежда на меня От этих слов полегчало на душе у парня.
— Ну, если дело за этим стало, — сказал он, — скажи мне, какой выкуп хочет твой отец?
— Не очень большой! Стань купцом, открой лавку, чтобы мог всех нас прокормить и одеть.
— Ну хорошо! Завтра я приду к тебе и скажу, что сделал. До свидания, Мейра, покойной ночи! — попрощался Омер.
Утром отправился Омер к ростовщику Искару, другу его покойного отца. Рассказал он ему о своей беде и попросил взаймы тридцать кошельков денег.
— Я буду очень рад, если красавица Мейра станет твоей женой,-сказал Искар.-Только когда ты думаешь вернуть мне деньги?
— Через семь лет, — ответил Омер, не долго думая.
— Так! А что будет, если через семь лет ты мне не вернёшь долга? Дружба — дружбой, а деньги — врозь!
— Если я тебя обману, отрежешь от моего языка один драм! — разгорячился Омер.
— Так и быть! -согласился Искар. — Пойдём к судье и заключим наш договор:
если через семь лет ты не вернёшь мне шестьдесят кошельков денег — такой у меня процент — я отрежу у тебя один драм языка.
Пошли они к судье и заключили договор честь по чести. Ростовщик отсчитал Омеру тридцать кошельков денег и пожелал ему счастливой жизни.
Начал готовиться парень к свадьбе: накупил дорогих вещей, пушистых ковров, серебряной посуды, обставил свой дом с невиданной роскошью.
Через месяц сыграли свадьбу. Пригласил Омер музыкантов и плясунов, столы ломились от всевозможных яств. Целую неделю продолжался свадебный пир. Все дивились прекрасному убранству комнат, богатому угощению.
Зажил Омер со своей молодой женой, словно бей, и думать совсем перестал о том, как вернёт такой большой долг. Истратив половину денег, он наконец занялся торговлей, как и обещал Мейре. Однако не напрасно говорят старые люди: «Не берись за гуж, коль не дюж». Не лежало у Омера сердце к торговле.
Быстро пролетело шесть лет. Увидел Омер, что деньги у него на исходе и приуныл. Ночами не спит — вертится, вздыхает. От мрачных мыслей похудел Омер, согнулся в три погибели.
Спрашивает его Мейра, что с ним, а он только одно твердит:
— Оставь меня в покое! Пропала моя головушка. . .
А Мейра знала об уговоре с первого дня, однако молчала — всё надеялась, что её муж как-нибудь да справится.
Когда осталась одна неделя до назначенного срока, Мейра решила пойти к судье.
«Видно, мой муж так ничего и не придумает. Пойду-ка я к судье, попробую его умилостивить. На что мне муж без языка!» Пришла она к судье, отвесила ему три глубоких поклона, оставила дорогой подарок и ушла, не сказав ни слова. Тоже самое она сделала и на другой день.
«Эта женщина не зря меня так обхаживает, — подумал судья. Видно хочет о чём-то попросить, да не смеет, бедняжка.
На третий день Мейра опять пришла к судье, поклонилась ему в ноги, оставила подарок и пошла обратно. А судья приказал слуге вернуть её.
— Женщина! Вот уже третий день ты приходишь ко мне, но всё не можешь решиться сказать свою просьбу. Поведай мне, что тебе надо от меня? Говори! — сказал ей судья.
А Мейра только того и ждала. Она низко поклонилась, поцеловала у судьи полу халата и сказала:
— Ах, милостивый судья! Твоя доброта мне развязала язык. У меня действительно есть к тебе просьба: позволь мне в следующую пятницу только часок посидеть на твоём месте в суде.
— О, женщина! Клянусь аллахом, что исполню твою просьбу. Если хочешь, ты можешь остаться на моём месте весь день!
Мейра поцеловала туфлю судьи, поблагодарила его и довольная ушла.
Настал назначенный день. Ни свет ни заря послал Искар своего человека к Омеру за деньгами. А откуда у Омера деньги? Он показал слуге кончик языка и сказал:
— Вот так я рассчитаюсь с твоим хозяином! — и тут же заплакал.
Вернулся слуга и передал ростовщику ответ Омера.
— Ах, так! — вскричал Искар. — Пойдём скорее к судье!
В это время Мейра пришла в суд. Судья дал ей свой халат, надел ей на голову белую судейскую чалму, а сам спрятался в соседней комнате и стал смотреть в замочную скважину, что будет дальше.
И вот — приходит ростовщик, волоча за шиворот заплаканного Омера. Оба они поклонились безбородому судье, а тот помолчал некоторое время, посасывая свой кальян, а потом и спрашивает:
— Почтенные купцы, что привело вас ко мне?
— Рассуди нас, справедливый судья, — ответил ростовщик и начал рассказывать о займе и договоре.
Выслушал мнимый судья Искара и обратился к Омеру.
— Так ли это, Омер, как рассказывает почтенный Искар?
Омер заплакал ещё сильнее и потвердил что ростовщик сказал истинную правду Тогда молодой судья раскрыл книгу законов, полистал её, остановился на какой-то странице и зашевелил губами, делая вид, что читает. Наконец он закрыл книгу и обратился к Искару:
— Да, да, ты имеешь полное право! Так написано в этой священной книге. А бритву ты принёс?
— А как же! — воскликнул ростовщик. Он вытащил острую бритву и стал размахивать ею под носом несчастного Омера.
— Эй ты, почтенный! — прикрикнул на него судья. — Смотри не ошибись! Ты должен отрезать от языка своего должника ровно один драм. Иначе худо тебе придётся!
Испугался ростовщик.
— Праведный судья! — сказал он. — Почему ты так говоришь? Если я ненароком отрежу немного больше, то доплачу Омеру за убыток. А если отрежу меньше — будем считать, что я сделал ему подарок.
-Замолчи, неразумный! — громко крикнул судья. — Как ты смеешь выдумывать свои законы! Немедленно решай! И помни, если отрежешь чуть больше или чуть меньше одного драма, я прикажу палачу отрубить тебе голову. Так написано в священной книге.
Не на шутку перепугался Искар и начал умолять:
— Прости меня, праведный судья! Мне и в голову не приходило вмешиваться в твои судейские дела. Не нужен мне язык моего должника. Дарю я ему и тридцать кошельков денег, ведь мы были с его отцом — а пошлёт его аллах. . в рай! — лучшими друзьями.
Услышав эти слова судья ещё больше рассердился и крикнул:
— Немедленно позовите палача! Я научу этого ростовщика, как надо уважать договор, скреплённый судейской печатью!
Прибежал палач, стал размахивать ятаганом. Упал Искар на колени, поцеловал полу судейского халата, стал упрашивать, чтобы помиловали его, а судья не соглашается и знай твердит своё:
— Или отрезай ровно один драм, или прощайся со своей головой!
Понял ростовщик, что без подкупа ему не выкрутиться и сказал:
— Праведный судья! За свою справедливость возьми и ты от меня тридцать кошельков денег. А своему должнику я прощаю и долг и проценты. Не хочу я его увечить. Помоги мне расхлебать кашу, которую сам заварил. Чёрт меня попутал, вот я и подписал такой договор.
— Рубите голову этой собаке ! — громко крикнул судья.
Палач потащил трясущегося от страха Искара, а тот крепко вцепился в халат судьи и заверещал:
— Смилуйся, господин! Ведь и ты такой же правоверный, как и я.. .
Тут в ноги судьи упал Омер, поцеловал его туфлю и попросил помиловать ростовщика.
— Хорошо, пусть будет по-вашему! — важно сказал безбородый судья. — Я прощаю тебя, Искар, потому что твой должник просит меня об этом. Но запомните хорошенько, что мусульманский закон твёрже камня!
Дал ростовщик судье тридцать кошельков набитых деньгами, а судья заставил его поцеловать Омера.
— Теперь я запишу в судебной книге, что дело улажено по взаимному согласию и никто ничего никому не должен, — сказал судья.
Обрадовались Омер и ростовщик, поблагодарили молодого судью за великодушие и справедливость и поспешили уйти. Не успела за их спиной закрыться дверь, как открылась другая, и в комнату вошёл настоящий судья. Вдоволь насмеявшись, он сказал Мейре:
— Женщина! Твоя голова мудрее Корана, да простит меня аллах! Если бы ты была мужчиной, то лучшего судьи нельзя было бы найти на всей земле падишаха!
Мейра поблагодарила судью за оказанную ей большую услугу и предложила ему пятнадцать кошельков с деньгами, которые получила от ростовщика. Но судья не только не взял их, но дал ей ещё один в награду за её ум и находчивость. Мейра, как и подобает, поцеловала полу халата судьи, закрыла лицо белой паранджой и вернулась домой раньше своего мужа, который зашёл с Искаром в кофейную, чтобы угоститься по случаю счастливого избавления.
К обеду вернулся радостный Омер. Открыл он калитку, а жена увидев его в окно начала над ним подтрунивать:
— Вот и Омер с отрезанным языком!
— Не угадала! — ответил ей муж. Мейра притворилась удивлённой — подумать только, её муж разговаривает с ней как ни в чём не бывало! А Омер стал ей рассказывать:
— Аллах — да живёт в вехах его имя! — и умный судья — да будет он жив и здрав! — избавили меня от беды. Жадный Искар наказан сполна, А до чего же хорош собой молодой судья, румяный, как яблоко. . .
— Неужели он красивее меня? — спросила хитрая Мейра и показала деньги, что принесла домой.
Заплакал Омер от радости, опустился на колени перед своей разумной женой и три раза поцеловал её в лоб. А когда Мейра рассказала ему всё, как было, то стала ему ещё дороже.
С тех пор Омер всегда слушал мудрые советы своей жены. Он стал старательно работать и через несколько лет они так разбогатели, что смогли с лихвой вернуть свой долг.
