Фредерика была не в духе. Ей было не по себе. Фредерика скучала. Красивый бумажный кораблик, приклеенный мамой на оконное стекло, потерял одну мачту — ночью её сорвал ветер. Кукла Колета, уткнувшись носом в диванную подушку, мрачно молчала. Разноцветные кубики утратили свой блеск. Старый приятель — ушастый пёс, время от времени кивая своей квадратной головой, напрасно старался развлечь Фредерику, она не обращала на него никакого внимания. Ей действительно было не по себе.
Она не имела никаких желаний. Ей просто было скучно.
Из сада доносилось пение дрозда.
— Почему он поёт? Что его так радует? — спрашивала себя Фредерика.
Наконец она заставила себя выглянуть в окно, чтобы посмотреть на дрозда.
Она увидела его на старой яблоне. Дрозд весело перескакивал с ветки на ветку, прогуливался по ним, останавливался, снова гулял и снова скакал, не переставая при этом петь.
Фредерика вышла в сад и подошла к яблоне.
— Дрозд! Эй, Дрозд! Чему ты так радуешься? — прокричала Фредерика, обращаясь к Дрозду. — Отвечай!
Дрозд наклонил голову набок, взглянул на девочку красивым чёрным глазом, вытянул шею и громче прежнего засвистел.
Фредерика громко хлопнула в ладоши:
— Дрозд! Эй, Дрозд! Послушай меня!
Дрозд перескочил на самую высокую ветку, прошёлся по ней, свистнул, но не ответил. Теперь Фредерике едва-едва был виден кончик его хвоста.
— Милый Дрозд! — более вежливо сказала Фредерика. — Спустись пониже и поговори со мной!
Дрозд сделал с ветки на ветку три прыжка и очутился прямо над головой Фредерики.
— Отступи немного! — попросил он Фредерику.
— Хорошо, я отойду! — послушалась девочка и отошла от яблони на два шага. Дрозд снова засвистел.
— Скажи, пожалуйста, почему ты так свистишь? — уже совсем вежливо спросила Фредерика.
— Потому что я весел, — ответил Дрозд.
— А почему ты весел?
— Потому что я доволен.
— А почему ты доволен? — не унималась Фредерика. — Я вот с самого утра скучаю. Мне грустно, и мне ничего не хочется.
— Делай как я — свисти! — посоветовал Дрозд.
— Я не умею свистеть. Впрочем, я немного пою, но это бывает так редко! — призналась Фредерика, и у неё на глаза навернулись слезы. — А вот чем ты доволен, я никак не пойму…
— Теперь подойди поближе! — решительно сказал Дрозд.
— Как поближе? — не поняла Фредерика.
— Встань на гриб, который растёт возле яблони!
— Но я же его раздавлю!
— Ты его не раздавишь! — уверенно сказал Дрозд. — Делай так, как я сказал.
Фредерика осторожно поставила ногу на шляпку большого гриба. К своему удивлению, она его не только не раздавила, но, когда встала на
его широкую шляпку двумя ногами, гриб начал неожиданно подниматься, как подъёмная машина, и через мгновение Фредерика очутилась на одной высоте с Дроздом.
— Садись рядом со мной! — приказал Дрозд и подвинулся на толстой ветке. Фредерика послушалась. Гриб тотчас исчез.
— Ой! — испугалась Фредерика. — Как же я отсюда слезу?
— Не беспокойся! — сказал Дрозд. — Он вернётся! — И снова засвистел.
— Можно не свистеть, когда я с тобой разговариваю? — рассердилась Фредерика. — И ответь мне наконец на мой вопрос: почему ты так весел?
— Я весел потому, что, в отличие от тебя, всем доволен! — задорно ответил Дрозд. — Я весел потому, что на всё смотрю одним глазом. Я Одноглазый Дрозд!
Фредерика задумалась.
— Я тебя не понимаю! — сказала она, помолчав. Дрозд запрокинул головку и снова запел. А когда кончил свистеть, сказал:
— Я могу тебе объяснить своё состояние. Это очень просто. В жизни всё имеет две стороны: прекрасную и уродливую. Так как я Одноглазый, я вижу только одну сторону, и она всегда прекрасна. Вот почему я никогда не грущу. И затем Солнце! Любишь ли ты Солнце? Лично я глотаю его!
Фредерика задумалась, а потом сказала:
— Мама сшила мне сарафан специально для загара, чтобы моё тело было побольше открыто. Это так приятно — Солнце на теле! Но мама говорит, что это опасно — можно сгореть!
— Твоя мама так говорит, потому что она смотрит в два глаза! — убеждённо сказал Дрозд. — А у меня только один, и я вижу им только хорошее. Я сказал тебе, что глотаю Солнце, когда пою?
— Сказал. Но как же ты его глотаешь? — удивилась Фредерика.
— Я открываю свой клюв — и оно золотит мне горло! — объяснил Дрозд. — Вот почему так хорош мой свист.
— А когда идёт дождь?
— Тогда я свищу, чтобы Солнце вернулось. И оно возвращается и опять золотит мне горло. Когда я свищу, я весел и всем доволен. Ты поняла?
— Да, но ты Одноглазый! — возразила Фредерика.
— Что из того? Что толку от того, что ты Двуглазая, если ты скучаешь, ворчишь и всем недовольна, если верить твоим словам.
— Ну, ладно! — сказала Фредерика. — Можешь не верить. На сегодня хватит. Как мне отсюда слезть на землю? Откровенно говоря, мне надоело с тобой разговаривать.
— До свидания, Жаворонок! — неожиданно сказал Дрозд и перелетел на макушку большого тополя.
Теперь Фредерика его уже не видела, а только слышала его свист.
Волшебного гриба под яблоней не оказалось. Очевидно, его съела коза.
Пришлось на помощь звать маму.
Та пришла и принесла лестницу. Фредерика молча спустилась на землю и, не говоря ни слова, побежала в дом. Мама так и не поняла, как её
девочка оказалась на яблоне.
— Здравствуй, Дрозд!
— Здравствуй, Фредерика!
— Скажи мне, Дрозд, почему ты в прошлый раз назвал меня Жаворонком?
— Не знаю. Мне показалось, что ты похожа на Жаворонка. Я не раз слышал, как ты смеёшься. Ты ведь не всегда такая, ты умеешь смеяться. Когда ты хохочешь, твой смех напоминает мне трель Жаворонка. А потом ты вдруг начинаешь капризничать и плачешь. И, право же, это не очень красиво!
— Мне трудно задирать голову, когда я с тобой разговариваю, — сказала Фредерика. — Спустись пониже!
— А ты поднимись ко мне! — возразил Дрозд.
— О нет, — сказала Фредерика. — Прошлый раз ты меня обманул со своим грибом. Он так и не вернулся. И мне попало от мамы.
— Но достаточно полететь! — сказал Дрозд.
— Каким образом? — удивилась Фредерика. — Я ведь не птица и не бабочка!
— Это очень просто: закрой один глаз!
— Зачем?
— Твои вопросы мне надоели, — рассердился Дрозд. — Один твой глаз говорит, что ты умеешь летать, другой — что не умеешь. Закрой тот глаз, который говорит, что ты не умеешь.
Фредерика попробовала закрыть один глаз, но напрасно она при этом размахивала руками, ноги её оставались на земле.
— Ты видишь, Дрозд! У меня ничего не получается!
— Конечно, вижу! — ответил Дрозд. — И не получится, если ты будешь закрывать оба глаза. Закрой только левый, а правый оставь открытым.
Фредерика послушалась Дрозда. Она закрыла левый глаз, правый широко открыла и замахала обеими руками, как крыльями. В то же мгновение она
оторвалась от земли.
— Сюда, сюда! Ко мне на ветку! — позвал её Дрозд и подвинулся, чтобы дать девочке место. — Как видишь, это совсем нетрудно. Стоит только очень захотеть…
Дома шла большая уборка. Мокрой тряпке, новому венику, половой щётке и старому пылесосу хватало работы. Мама выжала тряпку в ведро с водой и
посмотрела на Фредерику.
— Фредерика! Почему ты закрываешь один глаз? — спросила она.
— Чтобы быть весёлой.
— Странная идея. Кто дал тебе такой совет?
— Дрозд.
— Какой Дрозд?
— Одноглазый.
— Любопытно, — пожала плечами мама. — Впрочем, если Дрозд так сказал… Но разве это тебе не мешает?
— Нисколечко, мамуля!
И тут Фредерика наткнулась на свёрнутый ковёр, который она не заметила из-за своего закрытого глаза. Она упала и опрокинула ведро с водой.
— Не плачь! — сказала мама. — Но на всякий случай советую тебе закрывать один глаз только при встречах с Одноглазым Дроздом.
С самого утра Фредерика не слышала пения своего друга и забеспокоилась. Не улетел ли он? Не забыл ли он про неё?
После обеда она выбежала в сад и ещё раз обошла все деревья. Дрозда нигде не было ни видно, ни слышно.
«Может быть, он перелетел к соседям?» — подумала Фредерика, но ни Жанина, ни Моника, ни Роже, ни Филипп — никто из её друзей не видел и
не слышал Дрозда. В полном отчаянии Фредерика стала громко звать:
— Одноглазый Дрозд! Где ты? Где ты?
— Я здесь, что нужно тебе от меня? — послышался неожиданно откуда-то сверху недовольный голос.
Фредерика подняла голову и увидела своего одноглазого друга. Он сидел на самом краю крыши и исступлённо тряс головой.
— Что с тобой? — участливо спросила Фредерика. — Я с утра тебя ищу. Что случилось? Дрозд ещё сильнее затряс головой.
— Ветер загнал целый камень в мой единственный глаз! Теперь он
закрыт, и я был вынужден открыть другой, чтобы, летая, не разбить себе
голову о деревья. И вдруг я увидел, как всё противно и уродливо! Ах я
несчастный!
— Эх ты, дурачок! — сказала Фредерика. — Спустись ко мне, и я вылечу тебя.
Дрозд, ахая и охая, спустился с крыши.
— Дай мне перышко! — попросила Фредерика.
— Возьми его сама! — проворчал Дрозд. Фредерика вытянула из дроздиного хвоста маленькое перышко.
— Открой засорённый глаз! — сказала она. Дрозд неохотно приоткрыл
глаз. Большая слеза выкатилась из него прямо на руку Фредерики.
— Как неприятно! — воскликнул Дрозд. — Как неприятно!
— Потерпи! — сказала Фредерика и нежно провела перышком по гладкой поверхности чёрного блестящего глаза.
— Ну вот! — сказала Фредерика. — Это всего-навсего маленькая
песчинка! Но в глазу она казалась огромным камнем. Я освободила тебя от
него! — И Фредерика весело рассмеялась.
Дрозд клюнул Фредерику в руку, взлетел на ближайшую ветку вишнёвого дерева и начал клевать вишни. Он был опять счастлив.
— Как хороша жизнь! Я опять могу радоваться и петь! Мой глаз опять открыт для всего прекрасного! — запел он.
— Ты бы мог меня поблагодарить! — крикнула Фредерика. — Вместо этого ты клюнул меня в палец и сделал мне больно!
— Закрой свой плохой глаз, и всё пройдёт! — весело ответил Дрозд.
— Вчера ночью я слушала Соловья! — сказала Фредерика.
— Ночью надо спать, — сказал Дрозд.
— Я проснулась и уже не могла заснуть. А он пел.
— Почему ты думаешь, что это пел Соловей? — спросил Дрозд.
— Мама тоже проснулась, и она сказала: «Послушай, как поёт Соловей!»
— Он пел лучше меня? — как бы между прочим спросил Дрозд.
— Нет, — ответила Фредерика, — но иначе. Когда ты свистишь, у меня появляется желание смеяться, прыгать и кувыркаться в траве. Это так весело. Но когда пел он, мне хотелось прижаться к маме. Не знаю почему, но нам обеим было почему-то грустно.
— Как глупо пением наводить грусть на окружающих! — воскликнул Дрозд.
— А сам Соловей грустный? Ты его знаешь? — спросила Фредерика.
— Конечно, грустный! — сказал Дрозд. — Не по-настоящему грустный, нет! Но у него всегда глаза на мокром месте. Он это называет меланхолией. Впрочем, он не всегда был такой.
— Расскажи, каким он был? — попросила Фредерика.
— Когда-то, давным-давно. Соловей был прелестной серой птичкой с голосом не громче воробьиного. Он не умел ни петь, ни свистеть, как мы — птицы-певцы. Однажды мой дедушка стал подтрунивать над дедушкой Соловья, потому что тот умел только кое-как чирикать. «Если б я захотел, — рассердился дедушка Соловей, — то я бы пел так же хорошо, как ты». — «Попробуй!» — посоветовал ему мой дедушка. Дедушка Соловей стал следить за дедушкой Дроздом и заметил: тот каждое утро глотает солнечные лучи. Соловей решил сделать то же самое, и в один прекрасный день, когда Солнце пекло особенно сильно, он широко раскрыл свой клюв и выпил столько солнечных лучей, что сжёг себе горло и больше не мог не только чирикать, но вовсе потерял голос.
— А почему тогда твой дедушка не обжигался? — спросила Фредерика.
— Ты не догадалась?
— Нет, — призналась Фредерика.
— Мой дедушка, как и я теперь, пил Солнце на заре, когда солнечные лучи мягкие и тёплые. А если бы мы ждали полудня, то и мы бы обжигались. Итак, дедушка Соловей потерял голос. Но один из его сыновей, более умный, решил: «Если мой папа обжёгся Солнцем, значит, нужно найти другое средство, чтобы научиться петь». В тот же самый вечер, увидев на небе ясную круглую Луну, он начал глотать её лучи один за другим. И, представь себе, он запел. Песня его была сладкая, томная, но немного грустная. Грустная, как сама Луна, которая никогда не смеётся. И вот с тех пор, когда Солнце заходит, Соловьи начинают петь.
— Какая изумительная история! — прошептала Фредерика.
Дрозд замолчал, потому что заметил маленькую гусеницу, которая к нему приближалась, не предполагая, что её ждёт.
Зима была очень суровая. К счастью Одноглазого Дрозда, Фредерика его не забывала, она пустила его жить на чердак и ежедневно кормила
хлебными крошками.
Но вот уже несколько дней, как морозы стали спадать и бледное Солнце медленно, как после долгой болезни, всё чаще показывалось на небе.
Как-то солнечным утром Дрозд взлетел на крышу дома и засвистел что есть мочи.
— Зиме конец! Зиме конец! — свистел он. — Скоро Весна! Скоро Весна!
Однажды при встрече с Фредерикой он сказал:
— Ты убедилась, что умеешь летать. Хочешь, я на днях возьму тебя с собой?
— Куда? — спросила Фредерика.
— На птичий праздник! — ответил Дрозд. — Птицы будут отмечать начало Весны. Для нас, певчих птиц, это великий праздник.
— Хорошо, — согласилась Фредерика, — но я не умею петь, как вы.
— Это не важно, — сказал Дрозд. — Ты будешь только смотреть и слушать. Только тебе придётся помолчать, иначе ты можешь напугать птиц-певцов — и они улетят. Тогда ты сорвёшь наш праздник.
— А как он проходит? — поинтересовалась Фредерика.
— Сначала мы все вместе поём «Гимн Весне», — сказал Дрозд. — Затем каждая птичья семья произносит свои пожелания к наступающему году. После этого присуждают награды за лучшие пожелания: солнечные лепёшки, лунные пирожные, ледяные сосульки, которые ещё до конца не растаяли.
— Ты тоже будешь награждён? — спросила Фредерика.
— Нет, я нахожусь в Жюри, — ответил не без гордости Дрозд. — Я буду присуждать награды победителям. С моим мнением считаются.
— И когда же мы полетим? — спросила Фредерика.
— Скоро. Очень скоро. Я тебя предупрежу, — сказал Дрозд и начал приводить в порядок свои пёрышки.
Через три дня установилась восхитительная погода. Небо было такое голубое, как мамино праздничное платье. Солнце светило и грело вовсю.
Воробьи чирикали до умопомрачения.
— Мы улетаем, Фредерика! — объявил Дрозд.
— Когда?
— Сейчас.
— Мне надо собраться, — сказала Фредерика. — И потом, я не знаю: сумею ли я лететь? Прошлый раз я ведь только попробовала.
— И очень удачно, — сказал Дрозд. — А собираться в дорогу незачем. Полетишь налегке. Только закрой как следует свой плохой глаз, а то ты
можешь упасть на землю. Погоди, я придумал, как подтолкнуть тебя.
Дрозд сделал знак Тополю. Тополь склонился к ногам девочки.
— Ухватись за него и — в путь-дорогу! — крикнул Дрозд.
Фредерика ухватилась обеими руками за макушку Тополя, тот быстро выпрямился, и Фредерика очутилась в воздухе рядом с Дроздом.
Они летели рядом, набирая скорость. Фредерика на лету заклеила свой
левый глаз кусочком пластыря, который оказался в кармашке её платья.
Теперь глаз был надёжно закрыт.
Вскоре Дрозд и девочка были окружены сотнями птиц, летевших в том же направлении.
— Куда они летят? — спросила Фредерика.
— Туда же, куда и мы, на Праздник Весны, — ответил Дрозд. — Не разговаривай со мной, мы уже приближаемся.
Они были над лесом. Дрозд показал на полянку:
— Опустись тут. Встань за сосну, за всем наблюдай, но молчи. Когда всё закончится, я прилечу за тобой.
Фредерика плавно опустилась на траву и спряталась за ствол большой сосны.
Вокруг полянки все деревья были усеяны птицами, которые шумно и радостно переговаривались.
Одни без умолку щебетали, другие пели, не обращая внимания на
окружающих. На одной из берёз группа Жаворонков без конца репетировала
свои трели. Вокруг стоял праздничный птичий гомон и гам. И вдруг всё
стихло. На полянке появился Попугай. Переваливаясь с ноги на ногу, он
направился к большому пню и лениво взобрался на него. В ту же минуту к
Фредерике подскочил Дрозд.
— Смотри хорошенько! — предупредил он Фредерику. — Праздник начинается.
— Кто это? — шёпотом спросила Фредерика, показав в сторону Попугая.
— Это Попугай! Он Председатель Жюри! — ответил Дрозд.
— Как странно, ведь сам он не умеет петь.
— Зато у него прекрасный слух! — сказал Дрозд. — И потом, лучше его никто не умеет произносить речей. К тому же он никому не завидует, потому что живёт в домашних условиях, на всём готовом.
— Как же он сюда попал?
— Очень просто. Каждую Весну он находит возможность удрать на денёк из своей клетки. Не знаю, что бы мы сегодня без него делали, если бы
ему на этот раз не удался побег, — объяснил Дрозд.
Попугай, не двигаясь с места, три раза хлопнул крыльями. Краски его бесподобного оперенья переливались на солнце.
Сигнал Попугая был встречен невообразимым шумом крыльев. Все птицы постарались занять места поближе к Попугаю. Они расселись группами, и
Дрозд называл Фредерике каждую группу в отдельности.
— Видишь, это — Жаворонки. Возле них — Синицы. А это вот Малиновки в
ярких жилетах. Сбоку Снегири. Поближе к ним — Зяблики жёлтые,
коричневые и других цветов. Позади них Соловьи, а рядом мои
однофамильцы. Видишь?
— Я вижу ещё Воробьёв! — сказала Фредерика.
— К сожалению, и они здесь, — сказал Дрозд. — Их много, больше ста,
но от них не отделаешься, раз они уже тут. Теперь я возвращаюсь на своё
место возле Попугая. А ты притаись и не очень выглядывай из-за сосны, а
то тебя могут увидеть. Наблюдай и молчи как рыба!
Одним прыжком Дрозд очутился около других важных птиц, собравшихся на толстой ветке рядом с Попугаем.
«Это Жюри!» — подумала Фредерика.
Тут были птицы разного рода и, без сомнения, лучшие певцы.
Попугай важно посмотрел вокруг, вытянулся и неожиданно сильно ударил своим клювом о пень, на котором стоял. Вокруг воцарилась мёртвая тишина.
— Друзья мои! — произнёс хриплым голосом Попугай. — Друзья мои! Настал великий день Весны! Вы приглашены сюда достойно отметить это событие, дающее нам надежду на тёплые гнёзда, пшеничные зёрна, спелые вишни, вкусные гусеницы, горячее Солнце, прозрачную воду и для меня, быть может, — фисташки! Споём наш «Гимн Весне»! Я начинаю: ля-я-я!
Это «ля» прозвучало так фальшиво, что Фредерика чуть не вскрикнула. Впрочем, птицы сделали вид, что ничего не заметили. Только Воробьи, как по команде, нагло захохотали. Попугай строго посмотрел в их сторону, и смех затих. И тут все, кто умел петь, запели хором:
Земля очнулась после сна —
Ушла Зима, пришла Весна,
Над нами небо ясное!
Весенний лес шумит листвой,
И вновь у нас над головой
Сияет Солнце красное!
ЖАВОРОНКИ:
Чем выше будет в поле рожь,
Тем ты гнездо спокойней вьёшь!
ВСЕ ПТИЦЫ ХОРОМ:
Так пусть же это сбудется!
СИНИЦЫ:
Весна! Для наших птичьих стай
Побольше вкусных мошек дай!
ВСЕ ПТИЦЫ ХОРОМ:
Так пусть же это сбудется!
СНЕГИРИ:
Побольше ягод на кустах
Во всех лесах, во всех садах!
ВСЕ ПТИЦЫ ХОРОМ:
Так пусть же это сбудется!
ЗЯБЛИКИ:
Пусть будет летом меньше гроз
И славно вызреет овёс!
ВСЕ ПТИЦЫ ХОРОМ:
Так пусть же это сбудется!
СОЛОВЬИ:
Пусть, ночью глядя на Луну,
Мы нарушали тишину!
ВСЕ ПТИЦЫ ХОРОМ:
Так пусть же это сбудется!
ДРОЗДЫ:
Побольше Солнышка Дроздам,
Чтоб веселее было нам!
ВСЕ ПТИЦЫ ХОРОМ:
Так пусть же это сбудется!
Птицы кончили петь «Гимн Весне», и снова на полянке воцарилась тишина. Все замерли на своих местах в ожидании наград. Попугай откашлялся и только было начал говорить, как вокруг поднялась адская суматоха. Воробьи загалдели все разом. Что они кричали, никто разобрать не мог. Но они галдели так, будто что-то случилось, будто всем грозит беда. Испуганные Жаворонки тотчас же поднялись высоко в небо. Синицы спрятали головки под крылышки и замерли. Дрозды-бойцы застыли с открытыми клювами, задыхаясь от негодования. Тихо плакали Соловьи, а любопытные Зяблики налезали друг на друга, чтобы лучше разглядеть, что происходит. Что касается Попугая, то он, видимо, мало что соображая, смотрел на разбушевавшихся Воробьёв. Постепенно шум стих, и один из Воробьёв обратился к остолбеневшим членам Жюри.
— Мы тоже желаем петь! — выступив вперёд, заявил толстый Воробей. — Чем мы хуже вас? Мы тоже кое-что разучили в честь Праздника Весны! И
если вы не согласитесь это услышать, то мы вас ошарашим таким шумом, что вам придётся спасаться!
Услышав такое требование, члены Жюри решили уступить. Председатель Попугай пришёл в себя и тоже согласился.
Жаворонки падали с неба, как дождь. Синицы вытянули головы из-под крыльев. Зяблики расселись обратно по своим местам. Все приготовились
слушать.
Толстый наглый Воробей взлетел на ветку. Все воробьиные головы повернулись к нему. Это развеселило Фредерику, которая за всем внимательно наблюдала. И тут Воробьи дружно заголосили:
— Лошадиный навоз! Лошадиный навоз! Лошадиный навоз!
Услышав такое, Попугай свалился с пенька вниз головой на траву да так и остался лежать без сознания. Поднялся ужасный переполох. Певчие
птицы все как один сорвались со своих мест и взмыли в небо. Только их и видели…
Когда перепуганная Фредерика очнулась, то никак не могла понять, каким образом она очутилась в своём саду под яблоней.
С ветки смотрел на неё Дрозд. Оба его глаза были широко открыты, и, глядя на девочку, он плакал.
— Не плачь! — обратилась к нему Фредерика. — Закрой лучше один глаз!
— Нет, — ответил Дрозд. — Сегодня я понял, что на мир надо смотреть двумя глазами.
