Утром в почтовом ящике Валерка обнаружил письмо.
− Мам, − крикнул он, на ходу доедая булку с маслом, − нам письмо!
Мама взяла конверт, прочитала.
− Это тебе… от Гени.
− М… мне? − Валерка чуть не подавился.
Мама очень хотела, чтобы он при ней прочитал письмо из далекой Сибири, но Валерка засунул письмо в карман, схватил портфель и, весь сияя, убежал в школу.
Старший брат писал, что в Сибири еще зима. Лед на Оби не тронулся. И люди там разъезжают на нартах, запряженных собаками. И он тоже разъезжает на собаках. Это куда быстрее, чем на трамвае. Завод скоро будет совсем готов. Осталось станки установить. И тогда он, Генька, будет работать на самом большом − карусельном − станке. На этом станке можно обтачивать детали величиной с книжный шкаф. Кстати, не растащил ли Валерка его книги? И еще Генька писал, что работать ему очень нравится. Приехал − было пустое место. А сейчас завод. И этот завод Генька построил своими руками. Для людей. Отдавать себя делу, людям − большая радость. Вот пусть Валерка попробует что-нибудь сделать для людей − сразу поймет, как это здорово! Валерка два раза прочитал письмо. Оно ему понравилось. Оказывается, не забыл его Генька.
Дал письмо Вовке Шошину. Тот, сощурив зеленоватые глаза и наморщив лоб, внимательно прочитал.
− Ну и что ты придумал? − спросил Вовка.
− Ничего, − удивился Валерка. − А что я должен придумывать?
− Не притворяйся…
Валерка пожал плечами и засунул письмо в помятый конверт.
− Дай-ка сюда письмо, − сказал Шошин. Валерка дал.
Вовка снова развернул листок и углубился в чтение.
− Все ясно, − сказал он. − У тебя бинокль цел?
− Ну да, − сказал Валерка. − А что?
− Исправный?
− Ну да…
− Гони бинокль, − сказал Вовка и ткнул пальцем в письмо. − Тут ясно написано: давать что-нибудь людям − большая радость… Вот и отдай мне бинокль!
Валерка представил, как летом в пионерском лагере Вовка, задрав нос, будет носить его бинокль на шее, и… никакой радости не ощутил. Наоборот, зло взяло.
− Чего придумал! − сказал Валерка. − Мне самому бинокль позарез нужен. Поеду в деревню к бабушке и буду с крыши смотреть на лес… Может, медведя увижу.
− Как же, увидишь! − усмехнулся Вовка. − Медведь специально будет для тебя торчать на самом видном месте. Жадина-говядина, вот кто ты!
− А ты жила! − выкрикнул Валерка. − Зажилил мою удочку вместе с крючком… Жила!
− А ты красная клюква!
− А ты…
Они минут пять с азартом обзывали друг друга. Но когда Вовка заявил, что Валерка ко всему прочему еще и бюрократ, тот не стерпел такого оскорбления и залепил Шошину затрещину.
Они подрались. Длинный жилистый Вовка ловко увертывался от ударов, а коротышка Валерка то и дело натыкался носом на его острые локти и кулаки. Нос распух, брызнула кровь. И все-таки победил Валерка. У него было одно серьезное преимущество перед Вовкой: всегда дрался до победного конца. Пусть кровь хлещет из носа, глаз заплыл синяком − главное − не сдаваться! И Валерка никогда не сдавался, если даже противник был вдвое сильнее.
Когда длинноногий Вовка обратился в позорное бегство, Валерка мрачно подвел итоги битвы: нос и ухо в крови (здорово этот гад Шошин дерется), на лбу шишка величиной с хороший грецкий орех, рубаха на груди лопнула. В кулаке − карман от Вовкиной тенниски. Невелика утрата − новый пришьет. Самое обидное − Валерка не знал, каковы «боевые раны» у его противника. Не успел подсчитать. В пылу схватки было не до этого, а потом Вовка убежал быстрее зайца. Валерка не пожалел бы отдать кому-нибудь бинокль, чтобы вот сейчас полюбоваться на Вовкины синяки.
Целую неделю дулись Вовка и Валерка. Не разговаривали и не смотрели друг на друга. Даже учительница по литературе заметила.
− Вы что это, ребята, не поделили? − спросила она.
− Ничего, − ответил Вовка и посмотрел на Валерку.
− Ничего, − буркнул Валерка и тоже посмотрел на Вовку.
Хотя они и частенько ссорились, но все-таки жить друг без друга было скучно. Первым не выдержал Вовка Шошин.
− Эй, ты, − сказал он, не называя Валерку по имени, − думаешь, и вправду мне твой бинокль нужен? Я, может, нарочно попросил, чтобы проверить тебя.
− А мне, думаешь, жалко? − сказал Валерка. − Да я кому хочешь могу его отдать… Пускай смотрят.
В общем, они помирились и весь урок тихонько разговаривали. Сколько новостей за эту неделю накопилось!
Учительница раз предупредила, второй, а потом сделала замечание.
− Еще два слова, − сказала она, − и я вас выставлю за дверь.
Чтобы не омрачать радость перемирия, они не произнесли этих двух роковых слов и благополучно досидели до звонка.
На улице − настоящее лето. Кленовые листочки из маленьких стрекоз превратились в больших бабочек, трепещущих зелеными крыльями. Солнечные зайчики без билетов разъезжают по городу на ветровых стеклах автобусов, на ходу прыгают в глаза с никелированных радиаторов «Волг». На чугунной ограде − воробьиный базар. Птицы готовы выскочить из перьев, стараясь переспорить друг дружку.
Приятели молча шагают рядом. Лица их озабочены. Валерка думает о тройке по русскому, которую надо завтра исправлять. Вовка думает о том, как выпросить у Валерки на каникулы бинокль. В пионерском лагере с биноклем-то его ребята сразу командиром выберут.
− Написал брату? − спросил Вовка.
− Забыл.
− Брат в Сибири заводы строит… а он письма не может написать. Эх ты!
− Успеется… Напишу, − сказал Валерка. − Все равно до Сибири письмо долго идет…
− А что ты напишешь? − спросил Вовка.
Валерка задумался. Что он напишет Геньке? Про тройку, которую сегодня получил? Или про то, как с Вовкой подрался?
− Тебе писать-то нечего, − сказал Шошин. − Ты в жизни ничего хорошего для людей не сделаешь…
− Сделаю, − нахмурил свои белые брови Валерка. − Захочу − и сделаю. Ты читал книжку про Тимура и про его команду?
− Читал.
− Помнишь, как ребята дрова людям кололи, воду носили и все-все делали?
− Помню… Они еще на заборах фронтовиков звезду рисовали.
− Звезду рисовать не обязательно, − сказал Валерка, − а вот дров пенсионеру Локоткову можно напилить. У него, понимаешь, всего одна рука.
− Хороший дядька этот пенсионер?
− Ну да! Он бутылками с бензином два фашистских танка спалил… Пенсионер что надо!
− Не хочется мне с дровами возиться, − сказал Вовка. − А ты валяй!
− Один-то? − удивился Валерка. − Да я и пилу с места не строну. Вдвоем бы… это да!
− И не проси, не могу! − наотрез отказался Вовка. − У меня дома важные дела.
Пухлое облако, будто шапкой, накрыло солнце, и все кругом посерело. С крыши сарая послышался пронзительный свист. Это Пашка Дадонов командует своим голубям вернуться домой. Валерка задрал вверх голову, стараясь рассмотреть птиц, но ничего не увидел… Интересно: что написал бы Генька, если бы узнал, что Валерка выручил пенсионера? Ай да Валерка, написал бы Генька, молодец!.. Сейчас поворот. Вовка махнет красным портфелем и уйдет. А одному нечего и думать связываться с дровами. Надо напилить, наколоть и сложить в сарай. Вот рад был бы Локотков! Проснулся бы утром, а в сарае наколотых дров полно.
− Пока! − махнул Вовка красным портфелем. − Потрудись!
− Хочешь, дам бинокль? − сказал Валерка.
− На все лето?
− На все.
− Честное пионерское?
− Честное…
− Пошли, − сказал Вовка. − Так и быть, завалим твоего пенсионера дровами…
Пенсионер Локотков в этот день до самых сумерек сидел во дворе на скамейке и читал какую-то книжку про шпионов. Он любил читать про шпионов. Седые усы его топорщились в разные стороны. Видно, шпиона никак не могли поймать, и пенсионер сердился. Когда с реки потянуло прохладой, Локотков сунул книжку в карман, зевнул и пошел к себе в холостяцкую комнату на первом этаже.
− Пора, − сказал Валерка и с топором в руках храбро двинулся к высокому штабелю полутораметровых бревен. Следом за ним, уныло позванивая пилой, поплелся Вовка.
Только приладили на шаткие козлы дровину, к ним не спеша подошел Марс − вислоухий дворовый пес. Обнюхал Вовкины ботинки и вдруг басовито гавкнул. Вовка чуть пилу не выронил.
− Кусается? − спросил он, пятясь от Марса.
− Если за хвост возьмешь, − сказал Валерка, − а так нет.
Дзинь-дзинь-трк! − спотыкаясь, нехотя врезается пила в толстую березовую лесину. Что-то тяжело пилится. У Валерки на носу дрожит капелька, а у Вовки вспотел лоб.
− Нудное это дело, − говорит Вовка. − Топором куда быстрее.
− Толстое бревно, − сопит Валерка, − не перерубишь.
− А как же первобытные люди валили большущие деревья? И не такими топорами, а каменными!
− То первобытные… Они здоровенные были и волосатые.
С первым бревном с горем пополам покончили. Вспыхнули уличные фонари. И сразу засияли пунктиры проводов. Над воронкой водосточной трубы синел кусок ночного неба с дырявым облаком. Облако пыталось поймать острый серп месяца, но месяц выпрыгнул в дырку и засиял еще ярче.
− Что-то вдвоем у нас плохо получается, − сказал Вовка, с ненавистью поглядывая на пилу. − Ты вот что, один попили, а я мигом раскокаю эти чурбаки.
Он размахнулся и, громко крякнув, изо всей силы треснул топором по косо поставленному чурбаку. От чурбака отлетела малюсенькая щепка и щелкнула Вовку по лбу. Он выронил топор и стал подозрительно долго ощупывать лоб.
− Ну чего ты себя по лбу гладишь? − стал злиться Валерка. − Коли!
− Дела-а, − сказал Вовка. − Знаешь, Валер, я вышел из строя… Что-то вижу плохо. Контузия.
Валерка в сердцах швырнул пилу. Она взвизгнула, словно кошка, которой наступили на хвост.
− Контузия… По морде дать бы тебе!
− А сам-то, − зеленые Вовкины глаза округлились, − тя-я-нет все время пилу куда-то в сторону… Молчал бы уж, тоже мне пильщик!
− А ты… − взорвался Валерка, но Вовка перебил его:
− Чьи это наколотые дрова у сарая? Во-он там, под крышей?
− Наши, − ответил Валерка, разжимая кулаки. − В сарай не влезли, вот и сложили тут. Я сам складывал.
− Зачем вам так много дров? − сказал Вовка. − Давай половину твоему пенсионеру в сарай переложим, а? Вот обрадуется старик!
− А мама?
− Она не заметит! − уговаривал Вовка. − А потом, мы ведь не себе берем, а для пенсионера. Шутка сказать − человек два танка поджег…
− Влетит… − колебался Валерка.
− Эх ты! − презрительно сказал Вовка. − Тимур бы и его команда тут и думать не стали… Перетащили бы дрова пенсионеру − и делу конец.
Этот довод сразил Валерку. Покосившись на свое освещенное окно, он отчаянно тряхнул головой:
− Хватит нам и тех дров, что в сарае!
Переносить готовые дрова куда легче и быстрее, чем пилить толстые бревна. Через полчаса высокая поленница уменьшилась наполовину.
− Давай все до полешка перетащим! Для такого человека не жалко, расхрабрился Вовка. Желтый вихор его растрепался, зеленые глаза блестели, к носу пристали опилки.
− Не надо увлекаться… − сказал Валерка. − Дрова-то все-таки не твои.
Повесили на дверь сарая пенсионера Локоткова старый, незакрывающийся замок, отряхнули с курточек опилки и мелкие щепки.
− Здорово поработали, − сказал Вовка.
− Больше чем полполенницы ликвидировали, − вздохнул Валерка.
− Тащи, − сказал Вовка.
− Это еще чего? − удивился Валерка.
− Чего! Бинокль…
Валерка тяжко вздохнул и отправился на третий этаж за биноклем.
Вовка, по-хозяйски оглядев полевой бинокль, накинул ремешок на шею. На улице было темно, и он стал смотреть на месяц и звезды.
− Осенью получишь, − сказал Вовка, прощаясь.
Дома Валерка перед сном еще раз перечитал письмо брата и задумался. Вот он помог пенсионеру Локоткову. А радости никакой не почувствовал. Наоборот, что-то гложет сердце. Может быть, у Тимура тоже нелегко было на душе, когда он мчался ночью с девочкой Женей на чужом мотоцикле?
Долго ворочался на кровати Валерка. Не мог уснуть. А утром проснулся в плохом настроении. Мрачный мотался по квартире. Впервые пожалел, что сегодня воскресенье и не надо идти в школу. Сел за письмо к брату. Старательно вывел: «Здравствуй, Геня!» − и… все! Как ни старался, больше ничего не смог придумать.
Подошел к окну. На мокром дворе пусто и скучно. В лужах плавают ржавые прошлогодние листья и бумажки. Под мелким дождем на веревке мокнет чье-то белье. У низенькой поленницы на опилках лежит Марс и лениво гложет уже сто раз обглоданную кость.
Валерка решил немного прогуляться, натянул пальто и спустился вниз.
С крыши дома срывались крупные увесистые капли. С неба − мелкие.
− Марс! − позвал Валерка и прикусил язык. Возле ополовиненной поленницы остановились мама и маленький, худенький пенсионер Локотков. В одной руке мама держала зонтик, в другой − большую продуктовую сумку. Из сумки задорно торчал зеленый хвост лука.
− Любопытно, − сказала мама. − Кому могли понадобиться наши дрова?
− Минуточку терпения, − сказал Локотков, − это мы в один момент выясним.
Пенсионер не на шутку увлекался приключенческой литературой. Пропажа дров явилась для него сущей находкой. Наконец-то представился случай на деле применить почерпнутые из книжек знания.
К ним подошел и папа. В папиных руках − большая коробка с тортом. Вафельный в шоколаде. Валерка вздохнул: не пробовать ему нынче этот торт. Увидев Локоткова, присевшего на корточки, папа спросил:
− Потеряли?
− Нашел! − радостно сказал пенсионер. − Следы нашел!
Согнувшись пополам, он двинулся по дорожке, протоптанной Валеркой и Вовкой, прямехонько к своему сараю. Потоптавшись возле дверей с незакрывающимся замком, пенсионер Локотков растерянно сказал:
− Следы исчезли… Без собаки трудно.
− Плохой вы следопыт, − засмеялся ничего не подозревавший папа, − и без собаки видно, что следы ведут в ваш сарай. Открывайте, чего уж там…
− Не надо! − каким-то не своим голосом закричал Валерка, выбегая вперед. − Дядя Локотков не виноват. Это мы… Это я перетащил сюда наши дрова. − И посмотрел на пустой, засунутый в карман пальто, рукав пенсионера Локоткова.
Вечером Валерка закончил письмо к брату. «Здравствуй, Геня! − написал он. − Книжки твои я не растащил. Очень надо. У меня своих полно. Когда ты приедешь домой в отпуск? Скоро у нас начнутся летние каникулы. Мама сказала, что если я перейду без троек, то отпустит меня с тобой в деревню, к бабушке. Вот будет здорово, да? А для людей я так ничего и не сделал полезного. Не получается. Когда я сказал, что это я наши дрова сложил в сарай пенсионера Локоткова, все ужасно удивились и даже позабыли меня как следует отругать. Ну да еще отругают. Пусть даже папа отлупит. Когда за дело, не обидно. А Вовку Шошина я поколочу, хоть он и длиннее меня. И зря я ему, такому хитрюге, бинокль на все лето отдал. Будет задаваться там, в лагере. И забрать назад нельзя: дал пионерское…»
Со двора донесся какой-то шум, смех. Валерка подошел к окну и страшно удивился: возле сарая пенсионера Локоткова выросла гора наколотых дров. Папа и слесарь Иван Лукич со второго этажа пилили. Соседка тетя Настя колола, а пенсионер Локотков и мама складывали в сарай белые поленья.
