Во времена мечей и париков, камзолов с широкими полями и лацканами, расшитыми цветами, когда джентльмены носили кружева и зашнурованные золотом жилеты из тафты, в Глостере жил-был портной.
С утра до ночи он сидел, скрестив ноги на столе у окна в небольшом магазинчике на Вестгэйт Стрит. Целый день, пока было светло, он шил и резал ножницами атлас, помпадур и люстрин; ткани во времена Портного из Глостера назывались очень причудливо и стоили очень дорого.
Но хотя он и шил из очень тонкого шёлка для своих соседей, сам он был очень-очень беден – маленький старичок в изношенном костюме, в очках, со сморщенным лицом и скрюченными пальцами. Он кроил свои сюртуки очень аккуратно, не расходуя понапрасну вышитую ткань; лишь маленькие кусочки ложились на стол.
«Слишком маленькие – разве что на жилеты для мышей», — сказал портной.
Однажды перед Рождеством, в день, когда стоял трескучий мороз, портной начал шить костюм для мэра Глостера – сюртук, вышитый цветами анютиных глазок и роз, с шёлковыми шнурами вишнёвого цвета и персиковый атласный жилет, отороченный кружевами с зеленой камвольной синелью. Портной работал и работал, и за работой говорил сам с собой.
Он измерял шёлк, вертел его во все стороны и делал разрезы ножницами; весь стол был завален лоскутками вишнёвого цвета.
«Никаких широких взмахов и разрезы строго по мерке; никаких широких взмахов; палантины для мышей! Для мышей!», — говорил портной.
Когда снежинки засыпали маленькие замёрзшие стёкла окна и перекрыли свет, портной закончил свою дневную работу; раскроенный шёлк и атлас лежал на столе. Там были 12 частей для сюртука и 4 части для жилета, были карманные клапаны и манжеты, и все части были надёжно закреплены булавками.
Для подкладки сюртука была подготовлена прекрасная жёлтая тафта, а для петлиц жилета — шнур вишнёвого цвета.
Все части костюма были готовы для того, что бы утром их сшили, всё было измерено и всего было достаточно, кроме одного единственного мотка шёлкового шнура вишневого цвета.
Портной не оставался ночевать в своём магазине, поэтому поздним вечером он вышел на улицу.
Он закрыл ставни на окне, запер дверь и спрятал ключ. В магазине не осталось ни одной живой души, и только маленькие серые мышки бегали туда-сюда (из дома в дом) безо всякого ключа!
Поскольку позади всех старых деревянных домов в Глостере между стенными панелями есть узкие ходы и тайные лазейки, мышки могут бегать по ним через весь город, не выходя на улицу.Итак, портной вышел на улицу и побрёл домой через снегопад.Он жил недалеко от здания суда возле Колледж Грин в небольшом домике.
Портной был так беден, что мог снимать в наём только лишь кухню.
Он жил одиноко вместе со своим котом по имени Симпкин.
Теперь, когда портной целый день пропадал на работе, Симпкин хозяйничал в доме. Кстати, он тоже любил мышей, хотя никогда не дал бы им и лоскутка шелка на жилет!
— Мяу, — сказал кот, когда портной открыл дверь. — Мяу! Портной ответил:
— Симпкин, мы должны воспользоваться этой удачей, но я так устал. Возьми эту мелочь, это наши последние четыре пенса, и возьми фарфоровый глиняный горшочек, купи на 1 пенс хлеба, на 1 пенс молока и на 1 пенс колбасы. А на последний пенс купи мне моток шёлка вишневого цвета.
Но смотри, не потеряй последний пенс, Симпкин, иначе я буду очень огорчен, просто раздавлен потому, что у меня нет больше вишнёвого шёлкового шнура для сюртука.
Симпкин снова сказал «мяу», взял мелочь, глиняный горшочек и вышел на улицу.
Портной очень устал и к тому же он стал чувствовать, что приболел. Он сел около очага и заговорил сам с собой о том прекрасном сюртуке, что должен завтра сшить.
— Я должен воспользоваться этой удачей, ведь мэр Глостера женится на Рождество, и он приказал, что бы сюртук и вышитый жилет были с подкладом из жёлтой тафты.
И не осталось даже лоскутка, из которого можно было бы сшить жилет для мышки.
Вдруг портной вздрогнул.Внезапно, перебив его, из шкафа, что стоял у противоположной стены кухни, раздался какой-то шум:
«Скрап царап, скрап царап, скрап царап!»
— Это что ещё такое? – воскликнул портной, вскочив со стула.
Шкаф был уставлен посудой и глиняными горшками, китайскими фарфоровыми расписными тарелками, чашками и стаканами. Портной подошел к шкафу и стал прислушиваться.
Вдруг из под чайной чашки снова послышался тот самый звук:
«Скрап царап, скрап царап, скрап царап!»
— Очень странно, — сказал портной из Глостера и поднял перевёрнутую вверх дном чашку.
Из-под чашки вышла маленькая леди-мышка, она присела, сделав реверанс портному и шустро спрыгнув на пол, юркнула в щель в стене. Портной был очень удивлён. Он снова присел на стул около очага и, протянув к огню свои озябшие руки, пробормотал в полголоса:
— Жилет скроен из атласа персикового цвета с вышивкой тамбурным швом, с вышитыми бутонами роз в прекрасных шёлковых складках и с 21 петелькой из шнура вишнёвого цвета. Не поступил ли я глупо, отдав последние 4 пенса Снипкину?
И тут из шкафа снова послышался звук: «Скрап царап, скрап царап, скрап царап!»
— Это просто невероятно! – произнёс портной из Глостера, подошёл к шкафу и приподнял вторую, перевернутую вверх дном чашку.
Из-под чашки вышла маленькая мышка-джентльмен и поклонилась портному. Как вдруг весь шкаф наполнился звуком «Скрап царап, скрап царап, скрап царап!».
Из-под каждой чайной чашки, из-под каждой миски, из-под каждого бокала выходили всё новые и новые мышки.
Они стремительно прыгали на пол и скрывались в щели в стене.Портной снова сел у огня и запричитал:
— Двадцать одна петелька из шёлкового шнура вишневого цвета! Нужно закончить пошив к полудню в субботу, а ведь сегодня уже вечер вторника. Увы, всё пропало, ведь у меня совсем нет шёлкового шнура.И зачем я выпустил этих мышей, ведь их наверное загнал под чашки Симпкин. Несколько маленьких мышек высунули свои носики из щели в стене и прислушались к тому, что говорил себе портной.
Пошептавшись о тафте и маленьких жилетах для мышек, они скрылись за стеной.
На бегу, они созвали всех своих друзей, таких же маленьких мышек и все вместе устремились прочь из дома.
И ни одной мышки не осталось в кухне портного, когда Симпкин вернулся домой с глиняным горшочком молока.
Симпкин открыл дверь и сердито фыркнул: «Фррррмяу!».
Так делают все кошки, когда они очень раздражены.
Симпкин ненавидел снег, а он набился коту в уши и забился в его чёрную шерсть. Он положил молоко и сосиски на полочку в шкафу и громко чихнул.
— Симпкин, — сказал портной, — ты принёс мне шнур?
Но Симпкин поставил горшочек с молоком в шкаф и подозрительно взглянул на перевернутые чайные чашки.
Он так хотел мышку на обед!
— Симпкин, — уже сердито вскрикнул портной, — где шёлковый шнур?
Но Симпкин спрятал маленький свёрток в заварочный чайник и зашипел на портного. Если бы он мог говорить, он сказал бы: «Где мои мыши?»
— Увы, я пропал! – печально проронил портной и лёг спать. Всю ночь Симпкин охотился. Он перерыл всю кухню, заглядывал в шкаф и в каждую щель, он посмотрел даже в тот заварочный чайник, в котором спрятал от портного шёлковый шнур, но так и не нашёл ни одной мышки. Всякий раз, когда портной бормотал что-то во сне, Симпкин произносил «Мяушшшш» и издавал разные странные неприятные звуки. Некоторые кошки мяукают так по ночам.
А старый портной совсем разболелся — у него началась лихорадка. Он метался в своей постели и стонал во сне: «У меня больше нет шёлкового шнура! Больше нет!»
Весь следующий день портной пролежал в постели больной, и следующий за ним день, и ещё один день.
А как же вишнёвый сюртук?
Раскроенный атлас и шёлк лежали на столе в маленьком магазинчике портного, но никто не мог прийти и сшить их.
Ставни на окнах были закрыты, а дверь плотно заперта. Но закрытые двери не помеха для маленьких серых мышек.
Они бегают из дома в дом в Глостере безо всякого ключа.
По улицам ходили люди, они заходили на рынок, покупали гусей и индюшек, что бы приготовить рождественский ужин.
Ни никто не приготовил ужин для Симпкина и бедного старого портного из Глостера.
Портной пролежал в лихорадке три дня и три ночи.
Наступила ночь перед Рождеством. Луна взобралась на небо по крышам и дымоходам и смотрела с чистого неба вниз на здание суда.
На улицах было совсем тихо и ни в одном окне не горел свет, весь город Глостер спал, укрывшись снегом.
Только Симпки не мог успокоиться, он мяукал стоя у кровати портного о том, как сильно ему нужны его мышки.
По старинному преданию ровно в полночь в ночь перед Рождеством все животные обретают волшебную возможность говорить человеческим языком, но только до утра (хотя очень немногие люди могут услышать их и понять, о чем они говорят). Когда Симпкин услышал, что часы на башне кафедрального собора пробили двенадцать он вышел за дверь и побрел по снегу.
Первый и самый громкий петух закричал:
«Дамы, просыпайтесь, пора вам печь пироги!»- О, дилли, дилли, дилли, — пропел Симпкин.
Повсюду в каморках и чуланах горели огоньки, доносились звуки веселых танцев, ото всюду бежали коты и кошки. — О, дилли, дилли, котик играет на скрипке. Все кошки в Глостере веселятся, кроме меня, — вздохнул Симпкин.
На деревянных балках под крышами домов скворцы и воробьи пели Рождественские гимны, галки проснулись в башне собора, хотя была середина ночи, чирикали дрозды и малиновки, воздух был наполнен щебетанием птиц.
Но всё это только раздражало бедного голодного Симпкина! Особенно его нервировал тоненький писк, доносившийся из тени под крышей. Кажется, это были летучие мыши, потому что они всегда, как раз, так и пищат. Они разговаривали между собой о чём-то непонятном:
Муха сказала «Бзз!»
Пчёлка сказала «Хмм!»
Жужжат и гудят
Все жужжат и гудят
А мы висим и пищим.
И Симпкин побежал прочь, дёргая ушками так, будто в ухо ему залетела муха.
Из окна магазинчика портного на Вэстгейт Стрит лился тёплый свет и когда Симпкин заглянул туда, то увидел, что в комнате горят десятки свечей, ножницы щёлкают, как будто сами по себе, в воздух взлетают нитки и тоненькие голоса мышей весело и громко поют:
Шестнадцать портных собрались на охоту
Чтоб вместе улитку поймать
И самый отважный из них, самый важный,
Пытался ей хвост оторвать. Но рожки улитка достала,
Крутить ими весело стала.
Бегите, портные! Спасайтесь портные!
Она может вас забодать!
Песенка закончилась, но мышки тут же подхватили другую:
Помогите моей леди перебрать овсянку.
Помогите моей леди намолоть муку.
Замесите тесто, положите в место
Тёплое и тёмное в ореха скорлупу.
— Мяу! Мяу! – прервал их песенку Симпкин и стал скрестись в дверь.
Но дверь была заперта, а ключ лежал под подушкой портного и кот не смог войти.
Мышки только рассмеялись и затянули новую песню:
Три маленькие мышки уселись шить сюртук
Бежала мимо кошка, увидела их вдруг:
— О, как же вы прекрасны, серьёзны и милы! И кто же научил вас шить для лордов сюртуки?
Покорнейше прошу вас, позвольте мне войти.
Я честно помогу вам ровнее класть стежки.
— Ну, нет уж, миссис Кошка, мы жизнью дорожим,
И Вашей доброй помощи совсем мы не хотим.
— Мяу! Мяу! – кричал Симпкин.
— Чего тебе надо, кот? – отвечали мыши.
Эй ты, домашний кот,
Знал ли ты, что скоро в порт Приплывут суда с купцами,
Будут продаваться ткани:
Шёлк, сатин, парча с тафтой,
Бархат с золотой каймой.
Мыши стучали напёрстками в такт своим песенкам, но ни одна из них не понравилась Симпкину, он шипел и мяукал у двери магазина.
Котик в магазин ходил
И на пенни накупил
Ерунду и бантики,
Чепуху и фантики.
Всё на кухню притащил,
В шкаф на полку положил. — уже откровенно грубили мыши.
— Мяу! Мяу! Шшш! – бесился на подоконнике Симпкин. А мышки подбежали к окну и плотно закрыли ставни, что бы кот больше не мог подсматривать за ними.
Но все же, через щели в ставнях Симпкин слышал, как стучат напёрстки и тоненькие голоса повторяют:
«Нужно больше шёлкового шнура! Ещё больше шёлкового шнура!»
Симпкин вернулся из магазина домой, взглянул на портного, который мирно спал в своей постели. Болезнь отпустила его, и он выглядел уже вполне здоровым.Симпкин на цыпочках подошел к шкафу, открыл заварочный чайник, достал моток шёлкового шнура вишневого цвета.
Ему было стыдно за то, что он такой вредный. Особенно по сравнению с теми маленькими мышками!
Когда портной проснулся утром, первое, что он увидел, это моток шёлкового шнура вишневого цвета, лежавший у него на одеяле и Симпкина, сидевшего на полу с видом полного раскаяния. -Увы, я потерял так много времени, — сказал портной из Глостера, — но у меня теперь есть целый моток шёлкового шнура.
Солнце светило уже высоко, когда портной поднялся с постели, оделся и вышел из дома, а Симпкин бежал рядом с ним. На трубах дымоходов свистели скворцы, на крышах домов чирикали малиновки, но это были уже совсем не те песни, которые они пели накануне в Рождественскую ночь. — У меня есть шёлковый шнур, но нет ни сил, ни времени, что бы закончить сюртук. И всё из-за одной единственной петельки. Сейчас Рождественское утро, мэр Глостера женится в полдень, но костюм его до сих пор не готов.
Портной отпер дверь в маленький магазинчик на Вэстгейт Стрит и Симпкин вбежал внутрь с таким видом, будто чего-то ожидает.
Но внутри никого не было, ни одной серой мышки. Стол был совершенно чист, и ни одного лоскутка ткани не валялось на полу, всё было в полном порядке.
А на столе – о, какая радость, портной даже вскрикнул – на том месте, где он оставил раскроенную ткань, лежал прекрасный готовый сюртук и чудесный персиковый жилет.
Сюртук был вышит розами и анютиными глазками, а жилет маками и васильками.
Всё было сделано и лишь на том месте, где должна была быть последняя петелька, была приколота булавкой маленькая записка:
«Не хватило шёлкового шнура»
С тех пор удача сопутствовала портному, он разбогател и крепко встал на ноги.
Он сшил самые замечательные жилеты для всех почтенных горожан Глостера и соседних городов. Никто и никогда не видел более качественно исполненных манжет и лацканов. Но триумфом его работы были петельки.
Стежки на них были настолько опрятными, что просто удивительно, как их мог сделать старик, с больными, скрюченными пальцами.
А стежки были настолько крошечными, что могло показаться, будто их сделали мышки.
