Рассказывают также, что был во времена аль-Хакима биамр-Аллаха [384] один человек в Каире, по имени Вардан, и был он торговец бараньим мясом. И одна женщина приносила ему каждый день динар, вес которого был близок к весу двух с половиной динаров египетскими динарами, и говорила ему: «Дай мне ягненка», — и приводила с собой носильщика с корзиной. И мясник брал у нее динар и давал ей ягненка, а она давала его нести носильщику и брала его с собой и уходила в свое жилище, а на следующий день на заре приходила. И этот мясник получал с нее каждый день динар, и она делала так долгое время. И в какой-то день мясник Вардан стал думать о ее деле и сказал про себя: «Эта женщина каждый день покупает у меня на динар, не пропуская ни одного дня, и покупает на деньги! Это удивительное дело!» Потом Вардан спросил носильщика в отсутствие женщины и сказал ему: «Куда ты ходишь каждый день с этой женщиной?» И носильщик ответил: «Я в крайнем удивлении из-за этой женщины. Она каждый день заставляет меня носить от тебя ягненка и покупает съестного, плодов, свечей и закусок еще на динар, и берет у одного человека, христианина, две бутылки вина и дает ему динар и заставляет меня все это нести. И я иду с нею к Садам Везиря, и потом она завязывает мне глаза, чтобы я не видал на земле того места, куда я ставлю ногу, и берет меня за руку, и я не Знаю, куда она меня ведет. И зачтем она говорит мне: „Поставь здесь“. А у нее есть другая корзина, и она отдает мне пустую и берет меня за руку и возвращается со мной на то место, где она завязывала мне глаза повязкой, и развязывает ее и дает мае десять дирхемов». И мясник сказал: «Аллах да подаст ей помощь!» Но он стал еще больше думать о ее деле, и возросло его беспокойство, и он провел ночь в большом волнении. И говорил Вардан-мясник: «И наутро она пришла ко мне, по обычаю, и дала мне динар и взяла ягненка и отдала его нести носильщику и ушла, а я поручил лавку мальчику и последовал за шей, так что она меня не видела…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста пятьдесят четвертая ночь
Когда же настала триста пятьдесят четвертая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Вардан-мясник говорил:»И я поручил мальчику и последовал за женщиной, так что она меня не видела, и все время смотрел на нее, пока она не вышла из Каира. И я крался за ней, пока она не достигла Садов Везиря, а я все скрывался. И женщина завязала носильщику глаза, а я следовал за нею, пока она не пришла к горе. И она подошла к одному месту, где был большой камень, и сняла корзину с носильщика, и я подождал, пока она вернулась с носильщиком и пришла назад и вынула все, что было в корзине, и скрылась, и некоторое время ее не было. И тогда я подошел к тому камню и поднял его и вошел и увидел за камнем открытую опускную дверь из меди и ступеньки, ведущие вниз. И я стал спускаться по этим ступенькам понемногу, понемногу, пока не дошел до длинного прохода, где было много света, и шел по нему, пока не увидел подобие двери, ведущей в комнату. И я осмотрелся по углам и увидел нишу со ступеньками за дверью комнаты, и поднялся по ним и увидел маленькую нишу с окошечком, выходившим в ту комнату. И, заглянув в комнату, я увидел, что женщина взяла ягненка и отрезала лучшие его части и стала их варить в котле, а остатки бросила большому медведю могучего вида. И медведь съел ягненка до конца, пока она стряпала. А потом женщина вдоволь поела и разложила плоды, свежие и сухие, и поставила вино, и стала пить из кубка и поить медведя из золотой чаши, пока ее не охватил дурман опьянения. И тогда она сняла исподнее и легла, а медведь поднялся и упал на нее, и она давала ему лучшее, что есть у потомков Адама, пока он не кончил и не сел. Но потом он подскочил к ней и упал на нее, а окончив, сел и отдохнул, и он не прекращал этого, пока не сделал так десять раз, а после того они оба упади без памяти и стали неподвижны. И тогда я сказал в душе: «Вот время воспользоваться случаем!» И спустился вниз, а со мной был нож, который режет кости прежде мяса. И, оказавшись подле них, я увидел, что у них не шевелится ни одна жилка из-за труда, который достался им. И, приложив нож к горлу медведя, я оперся на него и прикончил медведя, отделил ему голову от тела, и раздался великий хрип, точно гром, и женщина проснулась, испуганная, и, увидав, что медведь зарезан, а я стою с ножом в руке, вскрикнула страшным криком, так что я подумал, что дух из нее вышел, и сказала мне: «О Вардан, это ли будет воздаянием за милость!» — «О враг самой себе, — отвечал я, — разве для тебя нет мужчин, что ты делаешь это позорное дело?» И она опустила голову, не давая ответа, не спуская глаз с медведя, голова которого была отделена от тела. «О Вардан, — сказала она потом, — что тебе любезнее — выслушать то, что я тебе скажу, — и это будет причиной твоего спасения…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста пятьдесят пятая ночь
Когда же настала триста пятьдесят пятая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что женщина сказала: «О Вардан, что тебе любезнее — выслушать то, что я тебе скажу, — и это будет причиной твоего спасения и богатства до конца века, — или ослушаться меня, и это будет причиной твоей гибели?» — «Я выбираю внимание к твоим словам: скажи мне что хочешь», — ответил я ей, и она сказала: «Зарежь и меня, как зарезал медведя! Возьми из этих сокровищ то, что тебе нужно, и иди своей дорогой». — «Я лучше этого медведя, — сказал я ей. — Возвратись к Аллаху великому и покайся, и я женюсь на тебе, и мы проживем остаток нашей жизни на эти сокровища». — «О Вардан, далеко это! Как я буду жить после него? — воскликнула женщина. — Клянусь Аллахом, если ты меня не зарежешь, я непременно погублю твою душу». — «Не возражай мне — ты погибнешь: вот каково мое мнение, и конец! Я тебя зарежу, и ты пойдешь к проклятию Аллаха!» воскликнул я, и затем я потянул ее за волосы и зарезал ее, и она отправилась к проклятию Аллаха и ангелов и всех людей. А после того я осмотрелся и нашел столько золота и камней и жемчуга, сколько не может собрать ни один из царей. И я взял корзину носильщика и наполнил ее, насколько мог, а затем я прикрыл ее платьем, которое было на мне, и понес ее и вышел из сокровищницы. И я пошел и шел, не останавливаясь, до ворот Каира, и вдруг приблизились ко мне десять человек из приближенных аль-Хакима биамр-Аллаха, и аль-Хаким был среди них. «Эй, Вардан!» крикнул он мне, и я ответил: «К твоим услугам, о царь!» — «Убил ты медведя и женщину?» — спросил он, и я отвечал: «Да». И тогда он сказал: «Сними ношу с головы и успокойся душою, — все богатство, которое с тобою, — твое, и никто не станет его у тебя оспаривать». И я поставил корзину перед ним, и он открыл ее и увидел и сказал: «Расскажи мне их историю, хотя я и знаю ее, как будто присутствовал там вместе с тобою».
И я рассказал ему обо всем, что случилось, а он повторял: «Ты сказал правду!» А потом он молвил: «О Вардан, пойдем к сокровищам!» И я пошел с ним к сокровищам, и он увидел, что опускная дверь заперта, и сказал: «Подними ее, о Вардан, эти сокровища никто не может открыть, кроме тебя, — они охраняются твоим именем и твоим обликом». — «Клянусь Аллахом, я не могу открыть их!» — воскликнул я, но аль-Хаким сказал: «Подходи с благословения Аллаха!» И я подошел к опускной двери, и назвал имя Аллаха великого, и протянул к ней руку, и она поднялась, точно была легче всего, что бывает. «Спустись и подними то, что там есть, — никто не спускался туда, кроме того, у кого твое имя, твой образ и твои признаки, с тех пор как сокровище туда положено, и медведь и женщина убиты тобой. Так у меня записано, и я ожидал, что это произойдет, и так оно и произошло», — сказал аль-Хаким.
И я спустился, — говорил Вардан, — и перенес к нему все, что было в сокровищнице, а потом он потребовал вьючных животных и погрузил все и дал мне мою корзину с тем, что в ней было, и я взял ее и направился домой и открыл себе лавку на рынке«.
А этот рынок существует и поныне и называется рынком Вардана [385].
Рассказ О ДЕВУШКЕ И ОБЕЗЬЯНЕ
Рассказывают также, что у одного из султанов была дочь, к сердцу которой привязалась любовь к черному рабу, и он уничтожил ее девственность, и царевна полюбила совокупление и не могла прожить без этого и одной минуты. И она пожаловалась одной из управительниц, и та рассказала ей, что никто не совокупляется чаще, чем обезьяна. И случилось, что обезьянщик проходил под окнами девушки с большой обезьяной, и девушка открыла лицо и посмотрела на обезьяну и мигнула ей глазами, и обезьяна разорвала свои путы и цепи и поднялась к ней. И девушка спрятала ее в одном месте у себя, и обезьяна проводила ночи и дни в еде, питье и совокуплении. И отец девушки догадался об этом и хотел убить ее…«
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста пятьдесят шестая ночь
Когда же настала триста пятьдесят шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда султан догадался о проделках своей дочери и хотел убить ее, она узнала об этом и оделась в одежду невольников, и села на коня, и, взяв с собой мула, нагрузила на него столько золота, металлов и материй, что нельзя описать, и увезла обезьяну с собой, и ехала до тех пор, пока не достигла Каира. И она поселилась в одном из домов на равнине, и стала каждый день покупать мясо у одного юноши мясника, но она приходила к нему только после полудня с пожелтевшим цветом лица и изменившимся видом, и юноша говорил про себя: «У этого невольника неизбежно должно быть диковинное дело».
И когда она однажды пришла, как обычно, и взяла мяса, юноша последовал за ней так, что она его не видела.
«И я все шел за ней, а она меня не видела, — говорил юноша, — пока она не достигла своего жилья, которое было на равнине, и не вошла туда. И я стал смотреть на нее, стоя в стороне, и увидел, что она расположилась в своем помещении, зажгла огонь, приготовила мясо и вдоволь поела, а остаток мяса дала обезьяне, которая была с нею, и та съела сколько могла. И женщина сняла бывшую на ней одежду и надела самое роскошное женское платье из бывших у нее, и я понял, что она женщина. И затем она принесла вино и выпила и напоила обезьяну, и потом обезьяна падала на нее около десяти раз, пока женщина не обеспамятела, а после этого обезьяна прикрыла ее шелковым плащом и ушла на свое место. И я спустился в середину помещения, и обезьяна почуяла меня и хотела меня растерзать, но я поспешно вынул нож, бывший у меня, и проткнул им брюхо обезьяны. И женщина проснулась, устрашенная и испуганная, и, увидев обезьяну в таком состоянии, закричала великим криком, так что едва не погубила себя, и затем упала без памяти. А очнувшись от обморока, она сказала мне: „Что побудило тебя к этому? Ради Аллаха, пошли меня вслед за нею!“ И я до тех пор уговаривал ее и ручался ей, что я справлюсь с тем, с чем справлялась обезьяна, имевшая столь частые сношения, пока страх женщины не успокоился. И я женился на ней, но оказался слаб для этого и не мог этого вытерпеть, и пожаловался на свое положение одной старухе, и упомянул ей, каково было дело с женщиной. И старуха взялась устроить мне это дело и сказала: „Непременно принеси мне котелок и наполни его крепким уксусом, и принеси мне рятль молодого алоэ“. И я принес ей то, что она просила, и старуха положила все в котелок, и поставила котел она огонь, и дала тому, что в нем было, сильно закипеть, а потом велела мне иметь сношение с той женщиной, и я делал это, пока она не обеспамятела. И старуха подняла ее, бесчувственную, и приблизила ее фардж к отверстию котла, и дым из него поднялся и вошел к ней в фардж, и оттуда что-то вышло. И я всмотрелся и вдруг вижу, это два червячка — один черный, другой желтый, и старуха сказала: „Первый вырос от сношений с негром, а второй вырос от сношений с обезьяной“. И когда женщина очнулась от обморока, она провела со мной некоторое время, не требуя сношений, и Аллах отвел от нее это состояние, и я удивился этому…»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста пятьдесят седьмая ночь
Когда же настала триста пятьдесят седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша говорил: «И Аллах отвел от нее это состояние, и я удивился этому и рассказал ей всю историю».
И женщина жила с этим человеком приятнейшей жизнью, в наилучшем наслаждении и взяла к себе старуху вместо матери. И она с мужем и со старухой пребывала в наслаждении и радости, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний. Да будет же слава живому, который не умирает, и в чьей руке видимое и невидимое царство!
