Рассказывают также, что аль-Амин, брат аль-Мамуна, пришел в дом своего дяди Ибрахима ибн АльМахди и увидал там невольницу, игравшую на лютне, — а она была из прекраснейших женщин. И склонилось к ней сердце аль-Амина, и это стало ясно по его виду для дяди его Ибрахима. И когда это стало ему ясно до его состоянию, он послал к нему эту девушку с роскошными одеждами и дорогими камнями. И, увидев ее, альАмин подумал, что его дядя Ибрахим познал ее, и сделалось ему уединение с ней из-за этого ненавистно, и он принял то, что было с нею из подарков, и возвратил ему девушку.
И Ибрахим узнал об этом от кого-то из евнухов и взял рубашку из вышитой материи, написал на ее подоле золотом такие два стиха:
Клянусь я тем, перед кем все лбы падают,
Не знаю я, под одеждой что есть у ней.
И уст ее не познал я и мысленно,
И были одни лишь речи и взгляды глаз.
А затем он надел эту рубашку на девушку и дал ей лютню и послал ее к аль-Амину второй раз, и, войдя к нему, девушка облобызала землю меж рук халифа и настроила лютню и пропела под нее такие два стиха:
«Завесу ты поднял с души, дар вернув,
И всем ты открыл, что расстался со мной.
Но если не любишь того, что прошло
Отдай халифату минувшее в дар«.
А когда она окончила свои стихи, аль-Амин посмотрел на нее и увидеть то, что было на подоле рубашки, и ее мог он владеть своей душой…«
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста девятнадцатая ночь
Когда же настала четыреста девятнадцатая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что альАмин посмотрел на девушку и увидел то, что было на подоле рубашки. И он не мог владеть своей душой, и приблизил к себе девушку и поцеловал ее, и отвел ей комнату из числа комнат, и поблагодарил дядю своего Ибрахима, и пожаловал ему управление арРеем.
