Жили-были дед с бабой. Родился у них сын. Пошел дед к попу, чтоб сына окрестил, имя бы дал, а тот и говорить не хочет: денег-то у деда нету, так какой же может быть разговор!
Так и остался дедов сын без имени.
Подрос мальчик, стал на улицу ходить. Гуляет с детьми, а те не знают, как его звать. А потом сами придумали ему имя: Безымянный. У всех имена как имена, а дедов сын – Безымянный!
Приходит он раз с улицы и спрашивает у матери:
– Почему это, мама, у всех имена, а у меня нету?
Мать и рассказала ему, почему он остался без имени.
– Если так, – говорит сын, – то жить мне в своем селе нельзя: пойду я по свету счастья искать. Мать в слезы:
– Ох, сынок, соколик ты мой, на кого же ты нас, стариков, покинешь?
– Как найду свое счастье, вернусь к вам, – говорит сын.
Собрали отец с матерью сыну на дорогу, что было, и пошел он себе помаленьку.
Шел, шел, приходит в большой, дремучий лес. Целый день шел он лесом, под вечер видит – стоит хатка. Зашел в хатку, а там три седых деда живут. Поклонился мальчик дедам:
– Дозвольте, люди добрые, у вас заночевать. Посмотрели на него деды и спрашивают:
– Ты откуда же, хлопчик, и какая беда тебя сюда привела?
Рассказал он им о себе. Деды выслушали, покачали головами и говорят:
– Если так, живи у нас. И будет тебе имя Трем-сын, это значит – будешь ты всем нам троим сыном.
Согласился мальчик и стал жить у дедов. Деды его и кормили, и поили, и всяким наукам обучали.
Прожил он так лет десять. Вырос совсем большой, захотелось ему по свету походить – ведь в лесу-то жить долго неинтересно. Вот и говорит он дедам:
– Отцы мои названые, пустите меня по свету походить.
– Хорошо, – согласились деды, – ступай. Дали ему буланого коня и сказали:
– Будешь ты ехать этим лесом трое суток, на четвертые подъедешь к большой горе. Живет на той горе Жар-птица. Один раз разгонишься на коне – не поймаешь ее. Второй раз разгонишься – тоже не поймаешь. А третий раз как скакнешь, так и схватишь ее за хвост и вырвешь перо. Положи его в карман, коня пусти в луга заповедные, на зеленые травы-муравы, а сам ступай в стольный город к царю. У того царя все кони в коросте, и никакие лекари не могут вывести эту коросту. А ты возьмись царских коней вылечить: два раза – на заходе солнца и перед восходом – почисть их жар-птичьим пером, и станут они такие, что поглядеть любо. А если случится с тобой беда какая, выйди в чистое поле и кликни своего буланого коня: он к тебе вмиг прибежит и будет служить тебе верно.
Поблагодарил Трем-сын дедов и поехал на буланом коне по свету странствовать. Ехал он трое суток, на четвертые подъезжает к высокой крутой горе. Смотрит – летает над ней Жар–птица. Вся так и сияет, так и горит, как солнце. Даже глаза слепит. Разогнался Трем-сын раз – не поймал. Второй раз разогнался – не поймал. Третий раз разогнался – вырвал перо из хвоста. Пустил буланого коня в луга заповедные, на зеленые травы-муравы, а сам положил жар-птичье перо в карман и пошел к царю.
Доложили царю, что вот, мол, нашелся человек, что берется царских коней вылечить.
Призывает царь его к себе.
– Ты правду говоришь, Трем-сын, иль обманываешь? – спрашивает царь.
– Правду, – отвечает Трем-сын.
– Так ступай на конюшню. Вылечишь – награжу, а не вылечишь – ласки от меня не жди.
Пошел Трем-сын на конюшню. А коней там и не счесть. И все такие заморенные, что и глядеть на них тошно.
Дождался Трем-сын вечера, выпроводил царских конюхов из конюшни, а сам принялся за работу. Одного коня жар-птичьим пером почистил, другого почистил, третьего, – половину коней перечистил. А утром, до восхода солнца, еще раз почистил их.
Приходят на другой день утром конюхи, видят – половина коней прямо загляденье! Куда и делась эта короста!
Побежали конюхи к царю, докладывают:
– Ваше царское величество, теперь ты своих коней и не узнаешь!
Царь не мог усидеть на троне, пошел сам на коней посмотреть. И правда: вылеченные кони так и блестят! Зовет он к себе Трем-сына:
– Чем тебя наградить за это? Отвечает Трем-сын:
– Ничего мне не надо, только оставь меня в конюхах, царь. Я всех твоих коней вылечу. Царь не перечил:
– Ладно. Будешь у меня не только конюхом, а и над всеми конюхами старшим.
И вот одолела конюхов зависть: они лет по двадцать – тридцать на конюшне служат, а этот парень только явился – уже и старшим стал над ними. Начали они между собой советоваться: что бы такое придумать, чтобы нового старшого со свету сжить? И порешили они подсмотреть, чем он коней лечит. Выпроводил их Трем-сын перед заходом солнца из конюшни, а они остались у ворот, сквозь щели подглядывают.
Достал Трем-сын из кармана перо, и вдруг вся конюшня озарилась, как от пожара…
Дождались конюхи утра, бегут к царю.
– Так, мол, и так, ваше царское величество, – докладывают. – Трем-сын не своею силой коней лечит: достал он из кармана какое-то перо, так мы думали, что вся конюшня загорится.
Зовет царь Трем-сына:
– Ты чем коней моих лечишь? Нечего Трем-сыну таиться, он и говорит:
– Есть у меня перо Жар-птицы, им и лечу.
– Ну что ж, – говорит царь, – чем лечил, тем и лечи, лишь бы вылечил. Да только смотри конюшню мне не сожги.
Опять призадумались конюхи, как им Трем-сына со свету сжить.
– Давайте, – говорит один, – пойдем и скажем царю так: наш-де новый старшой спьяна похвалялся, что может для тебя Жар-птицу достать.
Так они и сделали.
“Ого! – думает царь. – Такой птицы ни у кого нету: будут мне все цари да короли завидовать!” Вот зовет он к себе Трем-сына.
– Правда, что ты можешь для меня Жар-птицу достать?
Пожал Трем–сын плечами:
– Нет, не могу.
– Как это так – не можешь! – рассердился царь. – Ты же вчера спьяна похвалялся, что достанешь ее! Смотри, ежели не достанешь, мой меч – твоя голова с плеч!
Пошел Трем-сын запечаленный в чистое поле, кликнул своего буланого коня:
– Конь мой добрый, конь мой милый! Где б ты ни был, а ко мне чтоб прибыл.
И вмиг прибегает к нему конь его буланый:
– Ты зачем, хозяин, звал меня?
– Беда у меня, – отвечает Трем-сын. – Посоветуй, что делать. Задал царь такую задачу, что и не знаю, как ее разгадать: хочет он, видишь, чтоб я Жар-птицу ему достал.
Говорит конь:
– Не тужи, хозяин: эта беда не велика. Скажи царю, чтоб дал он тебе на дорогу три кубка сладко-пьяных напитков и ту скатерть, которою стол застилали, когда царь венчался. И пусть запрягут в карету самых лучших коней. Когда все это будет сделано, садись да езжай к той горе. Там растет большой дуб. На том дубе Жар-птица ночует. Приедешь – расстели под дубом царскую скатерть да расставь на ней сладко-пьяные напитки. А сам спрячься и лежи. Только проснется Жар-птица, тотчас на землю слетит. Увидит она напитки и начнет их пить. Напьется и перекинется вверх ногами. А ты смотри не мешкай: заверни ее в скатерть и тащи прямо в карету. И езжай оттуда побыстрей. Обернется Жар-птица змеей, потом лягушкой, потом ящерицей, а ты ее из рук никак не выпускай.
Рассказал ему буланый конь, как и что делать, а сам помчался в луга заповедные, на зеленые травы-муравы.
Пришел Трем-сын к царю и сказал, что ему на дорогу надо. А у царя напитков-то вдосталь. Намешал он три кубка вина сладкого с пьяным, дал скатерть, запряг в карету самых лучших коней, вот Трем-сын и поехал. Приехал он под вечер к дубу, разостлал скатерть, поставил на ней три кубка вина, а сам за кустом спрятался.
Как сказал буланый конь, так все и случилось.
Завернул Трем-сын захмелевшую Жар-птицу в скатерть, сел в карету и помчался во весь опор.
Протрезвилась по дороге Жар-птица, обернулась змеей, потом лягушкой, потом ящерицей, но ничего: побушевала да опять Жар-птицею стала.
Привез ее Трем-сын в царский дворец. Развернул скатерть, и засиял весь дворец, как солнце.
– Ну, – говорит царь, потирая руки, – угодил ты мне, Трем-сын! Чем же наградить тебя за это?
– Ничего мне, царь, не надо, – отвечает Трем-сын. – Пошли меня опять на конюшню.
– Ладно, ступай на конюшню.
Начали конюхи новую думу думать, как бы им Трем-сына со свету сжить. Думали, думали, ничего придумать не могут. А тут вдруг один случай помог. Случилось в том царстве затмение. Целых три дня не светило Солнце, и никто – ни сам царь, ни его мудрецы – не могли разгадать, почему три дня Солнце не светит. Пришли конюхи к царю и говорят:
– Ваше царское величество, Трем-сын вчера перед нами спьяна похвалялся: вот, говорит, и царь, и все его мудрецы не могли разгадать, почему затмение было, а я могу.
Зовет царь к себе Трем-сына:
– Что это ты вчера спьяна конюхам говорил?
– Ничего не говорил, – отвечает Трем-сын, – и пьяным я не был. Это они, бессовестные, выдумали!
Рассердился царь:
– Ведь ты говорил, что можешь узнать, отчего три дня в моем царстве Солнце не светило!
– Как же можно о том доведаться? Что я, с Солнцем дружу, что ли?
– Да ты смеешься надо мной! – закричал царь. – Смотри, если не узнаешь, то мой меч – твоя голова с плеч!
Пошел Трем-сын в чистое поле запечаленный. Свистнул-крикнул своего буланого:
– Конь мой добрый, конь мой милый! Где б ты ни был, а ко мне чтоб прибыл!
И вмиг конь бежит, копытами землю бьет.
– Что, снова беда? – спрашивает.
– Беда, мой конек, ой, беда!.. Выслушал его конь и говорит:
– Не тужи, хозяин, это еще не беда. Скажи царю – пусть он даст тебе клубок в три нитки: нитка золотая, нитка серебряная да нитка шелковая. Возьми тот клубок и пусти его перед собой: куда он покатится, туда и ты ступай. А прикатится тот клубок прямо к матери Солнца. Там ты и узнаешь, почему три дня затмение было.
Царь, долго не думая, дал клубок в три нитки, как сказал ему Трем-сын.
Вышел Трем-сын из царской столицы и пустил перед собою клубок. Докатился клубок до леса. Видит Трем-сын – бьются у дороги выдра с вороном. И так бьются, что прямо кровью заливаются. Ворон выдру клювом клюет, а выдра ворона зубами грызет. Увидали они Трем-сына.
– Куда ты, Трем-сын, идешь, куда путь держишь? – спрашивают.
– Иду к матери Солнца.
– Зачем?
– Узнать, почему в нашем царстве три дня затмение было.
– Вспомни, Трем-сын, там и о нас: доколе нам биться? Бьемся мы до полусмерти и даже не знаем, за что.
– Ладно, вспомню.
Покатился клубок дальше. Прикатился к морю. Лежит на море кит-рыба, а по нем люди ездят: даже колеи от езды повыбивали.
– Здравствуй, кит-рыба! – поздоровался Трем-сын.
– Здравствуй, Трем-сын! Куда идешь, куда путь держишь?
– Иду к матери Солнца.
– Зачем?
– Узнать, отчего в нашем царстве три дня затмение было.
– Вспомни там, пожалуйста, Трем-сын, и обо мне: доколе мне здесь лежать на одном месте? Я даже не могу на другой бок повернуться.
– Ладно, вспомню.
Покатился клубок дальше и попал в дремучую дубраву. А там, в дубраве, хатка стоит, вся обгорелая да обожженная…
Катится клубок прямо в хатку, а Трем-сын за ним следом идет. Встретила его на пороге старенькая, седая бабуля, мать Солнца.
– Трем-сын, – спрашивает его бабуля, – по доброй воле иль поневоле пришел ты сюда?
Поклонился Трем-сын старенькой бабуле:
– Поневоле, матушка. Велел мне мой царь узнать, почему в нашем царстве три дня затмение было. А не узнаю – царский меч, а моя голова с плеч…
Разговорилась бабуля с хлопцем, и рассказал он ей, кого встречал по дороге: о выдре с вороном рассказал, о ките.
– Ладно, – говорит бабуля, – я тебе помогу. Когда вернется мой сын, я его обо всем расспрошу, а ты примечай.
Взяла бабуля воловью шкуру, завернула в нее Трем-сына и положила его в большой сундук, а сама постелила себе и сыну на сундуке постель.
Начало вечереть. И вдруг вкатилось в хату само Солнце.
– Добрый вечер, матушка! – поздоровался сын.
– Добрый вечер, сынок. Где ты ходишь, где ты все бродишь? Я одна без тебя скучаю.
– Ах, матушка, и не спрашивай! Большая у меня забота.
Дала ему мать на ужин чугун картошки да миску кислого молока. Наелся сын и лег спать на сундуке.
Мать немного полежала, потом как схватится, будто спросонок.
Сын спрашивает:
– Чего это ты, матушка, испугалась?
– Ах, сынок, приснилося мне, будто в некотором царстве было затмение света. Почему это так?
– Да, – говорит сын, – это правда. А причина тому такая. Живет в окиян-море Настасья–Красавица. Я хотел окиян-море сжечь и взять ее себе в жены. Три дня жег я его, да не сжег. Вот какая беда у меня!
Мать опять полежала немного и снова схватилась.
Сын спрашивает:
– Чего это ты, матушка, испугалась?
– Ах, сынок, приснился мне сон, будто лежит на море кит-рыба. А по нем люди на повозках ездят, даже колеи на боках повыбивали. А он, бедняга, лежит и сдвинуться не может. Тяжко ему. Почему это так, сынок?
– Это потому, – отвечает сын, – что он корабли с людьми проглотил. Выплюнет он их – тогда и сможет на другой бок повернуться.
Полежала мать немного и опять схватилась.
– Матушка, чего ты нынче все пугаешься?
– Ах, сынок, видела я во сне: выдра с вороном бьются, аж кровь течет. Отчего бы это?
– Оттого, – отвечает сын, – что выдра взяла себе в кумовья ворона, а он понес крестить дитя да потерял его. Тогда она стала его бить, а потом они и забыли из-за чего бьются. А дитя выдры живет на озере у трех верб. Пусть ворон найдет его там и отдаст ей, тогда они и перестанут биться.
Поговорили они так да и уснули.
Утром, когда Солнце вышло из дому, Трем-сын поднялся, поблагодарил добрую бабулю и пошел домой. Зашел по дороге к киту-рыбе и к выдре с вороном, рассказал им, что слыхал он от Солнца. Выплюнулся кит-рыба все корабли с людьми и сразу легко перевернулся на другой бок. Нашел ворон потерянное им дитя выдры, и они биться перестали.
Пришел Трем-сын к царю.
– Ну что, Трем-сын, узнал, почему три дня не светило Солнце?
– Узнал, – отвечает Трем-сын. – Живет в окиян-море Настасья-Красавица, и вот Солнце хотело окиян-море сжечь и взять ее себе в жены. Три дня жгло его, да не сожгло. Оттого и не светило оно в то время.
Обрадовался царь, что узнал наконец о причине затмения света, и говорит:
– Чем же вознаградить тебя за это, Трем-сын?
– Ничего, царь, мне не надо – только хочу при своей службе остаться.
– Ладно, оставайся.
Пошел Трем-сын на конюшню и давай там конюхов бранить за их поклеп на него. А конюхи так и трясутся от злости. Собрались и опять начали думать, как бы им от Трем-сына избавиться. Один говорит:
– Пойдем, братцы, к царю да скажем ему, что Трем-сын хвастался, что, мол, может достать со дна окиян-моря Настасью-Красавицу…
Пошли к царю, так ему и сказали.
Зовет царь к себе Трем-сына:
– Ты что, Трем-сын, вчера спьяна говорил?
– Ничего не говорил, – отвечает Трем-сын. – И пьян я не был.
– Врешь! Ты говорил конюхам, что можешь достать со дна окиян-моря Настасью-Красавицу и мне привезти.
Стал Трем-сын спорить:
– Да как это можно? И само Солнце не могло ее выжечь оттуда, а я что сделаю?
– Сделаешь! – крикнул царь. – Смотри: не достанешь, мой меч – твоя голова с плеч!
Пошел Трем-сын, заплаканный, из дворца прямо в чисто поле. Крикнул-свистнул своего доброго коня. Конь бежит, копытами землю роет:
– Зачем, хозяин, меня беспокоишь?
– Беда, конек мой! Велел проклятый царь достать ему Настасью-Красавицу со дна окиян-моря. Посоветуй, как это сделать?
– Это не беда, – отвечает конь. – Скажи царю, чтоб сшил он шелковый шатер и собрал заманчивого товару: цветистых платков, лент да ленточек…
Возьми все это и езжай к окиян-морю. Как приедешь, раскинь шатер да разложи в нем товары заманчивые. Настасья-Красавица будет гулять на лодке по морю. Первый раз проедет – ничего не скажет, а будет назад возвращаться – спросит у тебя:
“Пан купец, какими товарами ты торгуешь?” А ты ей скажи: “Коль угодно, Настасья-Красавица, плывите к берегу, я вам все свои товары покажу”. Она подплывет, а ты хватай ее за косы, сажай в карету и вези в царский дворец. А теперь прощай, Трем-сын, – говорит конь. – Если будет что надо еще, позови меня.
Как сказал добрый конь, так все и случилось. Привез Трем-сын Настасью-Красавицу в царский дворец. Понравилась она царю.
– Ну, Трем-сын, – говорит царь, – теперь проси у меня какую хочешь награду.
– Ничего мне, царь, не надо, пойду опять на конюшню служить.
И пошел.
Сильно полюбилась царю Настасья-Красавица. Старая его жена умерла, и вот захотелось ему на молодой жениться. Настасья ему говорит:
– Кабы знала я, что придется мне выходить замуж за самого царя, то взяла б я из окиян-моря всю свою красу, а то у меня при себе и половины ее нету.
Взволновался царь, призывает Трем-сына:
– Достань со дна окиян-моря всю красу Настасьи-Красавицы !
Нахмурился Трем-сын:
– И что ты надумал, царь? Да разве можно достать красу?
Царь затопал ногами, застучал своим посохом об пол:
– Молчать! Делай, что ведено! А нет, мой меч – твоя голова с плеч!
Вышел Трем-сын за город, в чисто поле. Крикнул-свистнул там своего коня буланого:
– Конь мой добрый, конь мой милый! Где б ты ни был, а ко мне чтоб прибыл!
Прибегает к нему его буланый конь:
– Ты зачем звал меня, хозяин?
– Опять не дает мне царь покоя, – говорит Трем-сын. – Хочет, чтобы я достал красу Настасьи-Красавицы. А где же достать-то ее?
Отвечает буланый конь:
– Ступай на окиян-море, там увидишь кит-рыбу. Скажи ему, чтоб выбросил он со дна моря золотой ларчик. В том ларчике утка, в утке – золотое яйцо. Это ее краса.
– Да ну ее! – нахмурился Трем-сын и направился к окиян-морю.
Долго шел он иль коротко, пришел наконец к киту-рыбе. Лежит он теперь на другом боку и беды не ведает.
– Здравствуй, кит-рыба! – поклонился Трем-сын.
– Здравствуй, Трем-сын, – отвечает кит-рыба. – Где ты бродишь, что ты ищешь?
– Да вот, – говорит Трем-сын, – пришел я к тебе за помощью. Выбрось-ка мне со дна окиян-моря золотой ларец Настасьи-Красавицы.
– Это можно. Только ты стань, братец, за семь верст от берега: если нырну я на дно, то большой прибой сделаю.
Отошел Трем-сын на семь верст от берега. Нырнул кит на дно и враз затопил весь берег.
Долго блуждал кит по дну, наконец вынес оттуда золотой ларец, подал его Трем-сыну.
Поблагодарил Трем-сын кита за услугу, открыл ларец, а утка – фырр! – и на море полетела…
Трем-сын от досады чуть не заплакал. “Вот если бы был теперь здесь тот ворон, он в беде мне помог бы!” – подумал Трем-сын.
И только он это подумал, видит – летит ворон. Погнался ворон за уткой, поймал ее над морем и разорвал на куски. Вывалилось из утки золотое яйцо и упало на самое дно моря.
Опять запечалился Трем-сын. “Вот, – думает, – если б была здесь та выдра, она мне в беде помогла бы!”
И только он так подумал, вдруг стоит перед ним выдра.
– Ты что хочешь, Трем-сын, от меня?
– Сделай милость, достань со дна окиян-моря золотое яйцо.
Бросилась выдра на дно окиян-моря. Три дня ждал ее Трем-сын.
На четвертый выплыла выдра и подала ему прямо в руки золотое яйцо.
Взял Трем-сын золотое яйцо, поблагодарил добрую выдру и назад воротился.
Разбила Настасья-Красавица золотое яйцо и на что уж была пригожа, а тут сразу вдвое прекраснее стала!
Царь погладил бороду, засмеялся.
– Ну, – говорит, – теперь будем венчаться!
– Нет, – отвечает Настасья-Красавица, – еще мы с тобой не пара.
– Отчего ж? – взволновался царь.
– Нету еще при мне моей веселости.
– Эй, позвать сюда Трем-сына! – велел царь. Приходит Трем-сын во дворец. Настасья-Красавица говорит ему:
– Если ты сумел, славный молодец, добыть меня и красу мою, то добудь еще и мою веселость.
– Где ж мне добыть ее? – спрашивает Трем-сын.
– Возьми с собой своих конюхов да ступай в заморскую пущу. Там увидишь ты хатку. А живет в ней мой брат Волк Волкович. Он тебе сделает гусли-самогуды: это и есть веселость моя. И еще возьми мой платочек: если очень захочется тебе спать, ты утри им себе глаза…
Взял Трем-сын конюхов и в путь-дорогу пустился.
Долго ли шли они иль коротко, пришли наконец вечером в ту пущу, где жил Волк Волкович.
– Зачем, Трем-сын, ты явился ко мне? – спрашивает Волк Волкович.
– Сделай мне, будь ласков, гусли-самогуды.
– А есть ли кому лучиной светить? Видишь, уже темно, а без света я их не сделаю.
– Есть.
Послал Трем-сын одного из конюхов светить. Тот светил, светил, да и задремал. Волк Волкович и проглотил его. Облизнулся и просит дать второго работника. Послал Трем-сын ему второго. Тот тоже светил, светил, да и задремал. Волк и его проглотил. Просит он третьего. И третьего проглотил. И так всех по очереди.
– А теперь, – говорит Трем-сыну, – ты свети. Начал Трем-сын светить. Светил, светил, и вдруг так ему спать захотелось, что прямо беда. Достал он Настасьин платочек и стал глаза протирать. Поглядел Волк Волкович на платочек и говорит:
– Ах, Трем-сын, почему ж ты мне раньше ничего не сказал? Ведь это ж платочек родной моей сестрицы Настасьи-Красавицы! Ну, для нее я и готовых гуслей не пожалею!
Вынес он готовые гусли-самогуды:
– На, неси их сестре.
Взял Трем-сын гусли, поблагодарил Волка Волковича и назад пошел.
Идет он да тихонько на гуслях наигрывает. Встречает по дороге разбойника с дубинкой в руках. Услыхал разбойник игру на гуслях-самогудах, остановился и давай плясать. Сам скачет, и дубинка скачет. И никак остановиться не могут.
– Отдай мне, – просит разбойник Трем-сына, – эти гусли: уж больно они мне понравились!
– А ты мне что за них дашь?
– Дам я тебе свою дубинку.
– А что мне с ней делать?
– Она у меня такая, что какую угодно силу сама одолеет. Ставь хоть двадцать полков войска, а дубинка моя разобьет их впрах.
Отдал Трем-сын разбойнику гусли, а себе взял дубинку. Прошел он немного и вспомнил о гуслях.
– Ах, – говорит, – что ж я наделал? Что я теперь скажу Настасье-Красавице? Эй, дубинка, беги отбери у разбойника гусли.
Дубинка – прыг, скок! – догнала разбойника и давай его дубасить.
– Отдай, – кричит, – Трем-сыну гусли-самогуды, а то я тебя убью!
Бросил разбойник гусли и скорее бежать от беды. Подхватила дубинка гусли и принесла их Трем-сыну.
Пошел он дальше. Сам на гуслях играет, а дубинка скачет.
Попался навстречу колдун. Услыхал он музыку и тоже пустился в пляс.
Плясал, плясал, аж черная борода взмокла.
– Отдай мне эти гусли, – просит колдун Трем–сына.
– А ты мне что за них дашь?
Достал колдун из кармана золотую шкатулку.
– Дам тебе вот эту шкатулку.
– А что мне с ней делать?
Открыл колдун шкатулку, а из нее как повалит войско! Выстроились целые полки. Удивился Трем-сын: вот это штука!
Тут колдун крикнул войску:
– Марш по местам!
И войско опять повалило в шкатулку. Согласился Трем-сын и отдал колдуну гусли, а себе взял волшебную шкатулку. Пошел он с дубинкой и шкатулкою дальше. Прошло мало ли, много ли времени, опять вспомнил Трем-сын о гуслях:
– Вот у меня теперь и войско свое имеется, а кто же ему марши играть будет? Эй, дубинка, беги отбери наши гусли-самогуды!
Дубинка – прыг, скок! – побежала, отобрала у колдуна гусли. Пошли дальше с музыкой. Едет навстречу богатый купец. Услыхал он музыку и давай плясать. Сам пляшет, кучер пляшет, кони пляшут. Плясал, плясал купец, устал, снял сапоги, рубашку сбросил, а все пляшет.
Наплясался вдосталь и говорит:
– Эй, паренек, отдай мне свои гусли!
– А ты мне что за них дашь?
Порылся купец в повозке, достал скатерть:
– На тебе вот эту скатерть.
– Зачем мне она?
– Как зачем? Стоит тебе только ее где-нибудь разостлать да сказать: “Жареное-вареное, ко мне!” – и все тебе будет.
А Трем-сыну давно уже есть хотелось.
– А ну давай, – говорит, – посмотрим, чем она угостит.
Разостлал купец скатерть посреди дороги, сказал что надо, и тут вмиг такие кушанья да напитки явились, что лучших и не придумаешь. Наелся Трем-сын и променял гусли на скатерть.
Пошел он дальше. Вспомнил по дороге о гуслях.
– Э, – говорит, – а все ж с гуслями было идти веселей! Дубинка, верни-ка назад мне гусли!
Дубинка – прыг, скок! – подбежала к купцу и начала его дубасить:
– Отдавай гусли!
Бросил купец гусли, а сам вырвал у кучера кнут и давай гнать вовсю лошадей – от беды поскорее бежать.
Пошел Трем-сын дальше. Видит – на панском дворе плотники дом строят. Трем-сын заиграл на гуслях. Вдруг все плотники побросали топоры – и в пляс. Пляшут и смеются. Весело им стало. Наплясались вдосталь, а потом один из плотников говорит Трем-сыну:
– Вот позабавил ты нас, хлопец! А то мы всю жизнь на пана работаем и никогда не веселимся. На тебе за это от нас подарок.
И дал плотник Трем-сыну топорик.
– Зачем он мне? – спрашивает Трем-сын.
– Этот топорик не простой, – отвечает плотник. – Ты ему только прикажи, и он за ночь любой дворец выстроит. Мы его, братец, от пана прятали, а то как узнает он, отберет. Так лучше уж пускай им хороший человек пользуется.
Поблагодарил Трем-сын за подарок и пошел в столицу. Подошел он к реке, а за ней и сам царский дворец виден. Остановился Трем-сын на речном берегу и велел топорику выстроить за ночь дворец – не хуже царского. А сам лег спать. Встал чуть свет, видит – стоит новый дворец, да такой красивый, что лучше, пожалуй, царского. Открыл шкатулку – войско валом валит. Стало войско у дворца, ждет приказа. А тем временем разостлал Трем-сын скатерть – сам наелся, напился, войско накормил и начал на гуслях наигрывать. А войско под музыку марширует: раз–два! раз–два!
Проснулся царь, посмотрел в окно – батюшки-светы! Стоит за рекою новый дворец, и войско под музыку марширует… Откуда все это?
Позвал он Настасью-Красавицу:
– Посмотри, душа моя, что это в нашем царстве творится…
Посмотрела она и говорит:
– Это работа Трем-сына. Послал царь за реку слугу:
– Позови мне Трем-сына!
Переправился слуга на челне через реку, передал Царский приказ. Трем-сын говорит:
– Не велик барин твой царь: если хочет, сам пускай ко мне явится.
Хоть и не подобает царю самому к своему конюху ехать, да делать нечего. Сел царь в челнок с Настасьей-Красавицей, поехал на другой берег к новому дворцу.
Трем-сын встретил их как подобает: с поклоном да с музыкой. И повел показывать свой дворец. Походили они, посмотрели – все здесь Настасье-Красавице по сердцу, а царь ходит, как туча темная: не по душе ему, что у конюха такой дворец да такое войско… Думает царь, как бы ему Трем-сына извести, чтоб дворец и войско забрать себе.
Пришли на кухню. Трем-сын хотел гостей угостить. Но только достал он свою волшебную скатерть, как Настасья-Красавица выхватила у царя меч – и хвать им по Трем-сыну. Так голова Трем-сына и покатилась в угол. Тогда она изрубила его мечом на мелкие кусочки и велела поварам нагреть полный котел молока. Повара нагрели. Настасья бросила в кипящее молоко порубанного Трем-сына, потом вынула, остудила и живою водой покропила. И вмиг срослись все порубанные части! Еще раз окропила она живою водой – и Трем-сын вскочил на ноги. И стал он такой красивый да стройный богатырь, что поглядеть любо! Царь так глаза и вытаращил: вот бы ему теперь такую красоту да силу! И пристал он к Настасье-Красавице:
– Сделай и меня таким же!
– Ладно, – говорит она, – сделаю.
Схватила меч, изрубила царя на куски и бросила за изгородь собакам. А сама взяла за руку Трем-сына и повела во дворец, в палаты.
Созвал Трем-сын гостей со всех волостей, позвал отцов – родных и названных – сыграл веселую свадьбу.
И я на той свадьбе был, мед-вино пил, по бороде текло, а в рот не попало. Дали мне там смоляную лошадку, седло из лозы да гороховый кнут. Еду я назад на лошадке, вижу – овин горит. Остановил я лошадку, начал его тушить. А пока я тушил, лошадка моя от огня растаяла, седло козы поели, а кнут вороны расклевали… Оттуда пошел я дальше пешком да к вам пришел и рассказал эту вот сказку.
