Валерка толкнул плечом тяжелую дверь и зажмурился: снег! Оттепель еще с неделю назад съела весь снег, слизала лед с тротуаров, и Валерке казалось, что зима больше не вернется в город. И вот снова школьный двор засиял, заискрился. Еще утром здесь чернели мертвые клумбы, ветер гонял вдоль остроконечной чугунной решетки грязные листья − все исчезло. Будто чья-то невидимая рука нанизала на пики решетки снежные комки. Из раструба водосточной трубы вылезла ледяная борода.
Валерка удивился:
− Опять зима?
Бросив на расчищенную дорожку портфель, скатал большущий ком и с гоготом обрушил на голову Вовки Шошина:
− Ура-а!
− Ты брось эти штучки, − ворчит Вовка, стряхивая с воротника комья снега. − А то не посмотрю, что председатель… так звездану!
− Попробуй…
− И попробую!
− Думаешь, я не могу звездануть? − показывает кулак Валерка. − Еще как!
− Ты не можешь! − уверенно говорит Вовка. − Не имеешь права: ты председатель…
Валерка хмурится. Его светлые брови так и ходят вверх-вниз. Никто не просил выбирать его… Взяли бы да и выбрали Колю Орлова. Или Люсю. Круглая отличница и еще здорово на скрипке играет. Выходит, если он председатель совета отряда, так теперь и драться нельзя? Выходит, кто хочет, может в любое время его по морде стукнуть, а он молчи?
Вовка идет рядом и улыбается. Он длинный, выше Валерки на целую голову. Глаза у него зеленые и хитрые. И волосы не как у всех людей. У всех людей или светлые, или темные. А у Шошина желтые, будто их в яичном желтке вымазали. Потом, Вовка врать любит. В этом деле никто с ним тягаться не может: чемпион. Никогда не знаешь, правду он говорит или врет.
− Валерка, а Валерка, − говорит Вовка, − заруби на носу: я тебя слушаться не буду… У меня такой уж характер: все делаю наоборот… от меня даже мама отказалась. Один раз чуть-чуть из школы не исключили. А ты для меня − тьфу! Я сам могу быть председателем… Да не хочу.
Валерка молчит.
− И вообще я человек отчаянный! − разошелся Шошин. − Меня даже старший брат боится… Я…
− Трепач ты! − говорит Валерка и тут же, растопырив руки, летит на тротуар: Вовка подставил подножку.
− Ну погоди!
Не отряхивая снег с пальто, Валерка бросается за Шошиным. Но длинного, увертливого, как ящерица, Вовку коротышке Валерке не догнать.
− Ух, надаю! − грозит он кулаком. − Подумаешь, характер… У меня тоже характер будь здоров!
Домой Валерка приплелся мрачный. Бросил в угол мокрый портфель. Стал вешать пальто − вешалка оборвалась. Прицепил за воротник. Щека горела, будто к ней горчичник прилепили. Бабушка (она приехала погостить из деревни), подняв на лоб очки, только покачала головой. Налила супу, пододвинула хлеб. Валерка поднес ложку ко рту, сморщился.
− Вот жизнь! Опять грибной… А на второе что?
− Рыба жареная.
Рыбу Валерка любил.
− Бабушка, − съев два куска щуки, похвастался он, − а меня сегодня председателем совета отряда выбрали. Единогласно!
− Ишь ты! − удивилась бабушка. − А я, грешным делом, подумала, что ты с кем-то подрался… Пионерским, значит, председателем назначили? Твой-то папка тоже начальник. Главный инженер и член этого… завкома…
− А я − начальник?
− А то как же! Раз председатель, значит, начальник. Ну, понятно, папка-то твой побольше начальник, а ты чуток поменьше. Ох ты боже мой! Росточком-то с мизинец, а тоже председатель! − Бабушка засмеялась, и морщинки паутинками разбежались по ее коричневому лицу.
После обеда бабушка пришила на рукав Валеркиной курточки две красные полоски.
− Ну как есть командир! − любовно смотрела она на внука. − Чапай!
Валерка глянул в зеркало и нахмурился: правая щека была такой же пунцовой, как и нашивки.
− Баб, − попросил он, − пришей-ка мне ленточки и на пальто.
− А это зачем? − удивилась бабушка.
− Нужно… Ну, чтобы и на улице было видно, что я началь… то есть председатель, − нехотя пояснил Валерка. − А то пристают тут всякие…
Вечером пришел с работы папа.
− Пап, я теперь председатель! − встретил его Валерка на пороге. − Как и ты… начальник!
− Растешь, брат, − усмехнулся папа, снимая пахнущее снегом пальто. Позволь узнать: какой же ты председатель?
− Обыкновенный. Председатель совета отряда. Все-все руки за меня подняли… Посмотри, какие у меня нашивки!
− Нашивки-то красивые… Сам пришил?
− Не-е, бабушка… Я ей нитку в иголку вдел!
− Герой!
− Я бы и сам пришил, да у меня получится косо.
− Не можешь пуговицу пришить, а собираешься людьми руководить… Почему твой портфель на полу валяется?
− Сохнет, − сказал Валерка.
− Разболтанный ты человек, а руководитель должен все уметь делать и всегда быть подтянутым. С кого же пример брать, как не с руководителя? Зря, по-моему, тебя выбрали.
− Не зря, − сказал Валерка, − я подтянусь…
Он пошел было к себе в комнату, но у дверей остановился, ковырнул пальцем в носу и спросил:
− А как это − людьми руководить? Заставлять их? Требовать и…
− Погоди, погоди… Заставлять, требовать!
Папа задумался и стал ходить по комнате взад-вперед.
− Так недолго и дров наломать… Требовать нужно, только не это главное… Людей надо любить, сынок. Ну и придумывать тебе придется что-нибудь интересное, чтобы в отряде скучно не было.
Папа остановился, взял двумя пальцами Валерку за подбородок и заглянул в глаза.
− Дело большое, голубчик, доверили. Подтянись, а то с позором снимут тебя с председателей.
Валерка подобрал с полу портфель и отправился в другую комнату уроки делать. Но из головы не выходили папины слова. «Любить людей… Значит, Вовку Шошина тоже надо любить? За что? За то, что он дерется? И придумывать чего-то там надо. Как же все-таки руководить? С бабушкой надо потолковать, − решил Валерка. − Она старая, все должна знать».
− Ох, Валерушка, что тебе и сказать-то, − задумалась бабушка. − Много прожила я на свете, а вот, поди ты, руководить народом не доводилось. Ты уж лучше зайди после школы к отцу на работу и посмотри сам, как твой папка там председательствует… А я, Валерушка, больше чашками да поварешками руковожу.
Валерка так и сделал. Решил задачку и отправился на папин завод. В большой приемной комнате печатала молодая женщина, а возле батареи сидел, утонув в белой бороде, огромный дед, похожий на Илью Муромца. Валерка независимо направился мимо него прямо к двери, на которой висела красивая табличка: «Главный инженер т. Клюквин И. А.».
− Ты куда это, пострел, без очереди? − басом спросил дед.
− К папке, − растерянно захлопал белыми ресницами Валерка.
− А это все едино: к папке ты, положим, иль к мамке, а порядок на заводе знай… Садись вот тут! − Дед показал на стул. − Будешь, значит, за мной. Ты по какому делу, личному или государственному?
Голос у деда зычный, громкий, как из трубы. Говорит, а борода шевелится, будто на сквозняке.
− По этому самому… государственному, − наугад сказал Валерка.
− Вот как?
Дед почесал бороду и улыбнулся, отчего пушистые брови поползли вверх, а желтые усы к ушам.
− Ну, раз дело государственное, то, понятно, толковать надо о нем здесь… а не дома.
Валерка молча присел рядом. Из кабинета послышался сердитый голос отца, но о чем говорят, он не разобрал. А вот дед услышал!
− Галкина пропесочивает твой папаша, − сказал он и, поймав удивленный Валеркин взгляд, пояснил: − Есть у нас злостный прогульщик и бракодел, из механического цеха.
Дверь открылась, и из кабинета выскочил красный, взъерошенный прогульщик и бракодел Галкин. В руках он держал вывернутую наизнанку шапку.
− В последний раз, Иван Андреевич? − просил о чем-то Галкин. Докажу…
− Не верю! − ответил папа, показываясь в дверях.
Дед поднялся, расправив бороду, махнул пальцем по усам.
− Тихон Андреевич, дорогой, что же глаз к нам не кажешь? Как ушел на пенсию… − Валеркин папа, обеими руками пожимая огромную ручищу, втащил деда в кабинет. И тяжелая дверь захлопнулась за ними.
Валерке надоело ждать, он заскучал. Дед, который так долго не казал глаз на завод, видно, решил отсидеться у папы за все сразу. Над головой затрещал звонок, как в классе. Машинистка еще три раза ткнула пальцем в клавиши и, соскочив со стула, поспешила в кабинет. Дверь за ней не закрылась, и Валерка со своего места увидел на папином письменном столе чернильный прибор. На крышках чернильниц высечен танк и самолет, посередине кремлевская башня… Тут вернулась машинистка и по телефону заказала в столовой чай на две персоны. «Ага, − сообразил Валерка, − эта тетя − папин личный секретарь…»
Еще с полчаса поглазев на безмолвную дверь, за которой попивали чай папа и дед-пенсионер, Валерка вздохнул и отправился домой.
− Бабушка! − закричал он еще с порога. − Где дедушкина старая чернильница? Ну, та самая, со змеями… Позарез нужна!
− А я откуда знаю? − развела руками бабушка. − Вот неугомонный! Зачем она тебе? Небось для озорства?..
− Говорят, для дела! − отмахнулся Валерка.
Поднял весь дом вверх дном, а чернильницу нашел.
Эту медную позеленевшую чернильницу с двумя подсвечниками, обвитыми змеями, он на следующий день, после уроков, поставил на стол в пионерском уголке класса, отошел чуть в сторону и, прищурив глаза, окинул стол критическим взглядом. Понравилось.
В класс влетела толстушка Рая Струнина. Ее две короткие косички загнулись кверху и дрожали от возбуждения. Она хотела что-то спросить, но, заметив на столе чернильницу, так и замерла с открытым ртом.
− Валерка, − наконец выговорила она, − что это за штука? − И пальцем дотронулась до зеленой змеи на подсвечнике.
− Это? Ну, это самое… − Валерка смутился. Он и сам толком не знал, зачем эти штуки приделаны к чернильнице. − Мало ли что… − буркнул он. Старинная… Может, из этой чернильницы Пушкин стихи писал.
− Ой как интересно! − воскликнула Рая. − Можно, я потрогаю ее?
− Смотреть − смотри, а лапать не смей, − сказал Валерка. − Ценная вещь… Реликвия.
Высунув кончик языка, он любовно вывел на толстом картоне: «Председатель с а в е т а отряда Клюквин В.». Подумал и приписал рядом с буквой «В» другой инициал: «И».
− Придержи-ка стул! − приказал он Рае и, взобравшись на прогнувшееся сиденье, прибил кусок картона чуть пониже таблички с надписью: «4-а».
− Ну как?
− Валер, к тебе теперь нужно стучать, как в учительскую… Да? − В озорных Раиных глазах не поймешь, уважение или насмешка.
Валерка важно уселся за стол, вытащил из кармана старый треснутый звонок и нежно погладил его. Час, наверное, выпрашивал он этот звонок у школьной сторожихи тети Дуси. Не верит, что для дела, и все!
− Ты теперь будешь моим личным секретарем… Вот! − сказал Валерка Струниной.
− А это что, игра такая? − заинтересовалась Рая.
− У тебя одни глупости в голове, − рассердился Валерка. − И вовсе не игра. Так на заводах и везде бывает. Ты только запомни: как зазвоню в звонок, так сразу беги ко мне. А пока сиди вот тут. Может быть, скоро за чаем пошлю. К тете Дусе.
Рая послушно присела неподалеку от Валерки и с любопытством стала смотреть, как он старается запихнуть в подсвечники цветные карандаши.
Длинные карандаши все время падали, и Валерка злился. Скоро Рае надоело сидеть на одном месте. Она тихонько слезла со стула и выскочила за дверь. Валерка схватил звонок, и пустой класс наполнился раздраженной трескучей трелью.
− Чего тебе? − приоткрыла дверь Рая. − Чаю?
− Не-е Вовку Шошина позови. Он в комнате продленного дня. Я его сейчас пропесочивать буду.
− Ой как интересно!
Рая, которой эта игра очень понравилась, умчалась и целых полчаса где-то пропадала. Валерка уже стал нервничать, ему скучно было в пустом классе. И тут в коридоре послышались шаги. Но дверь все еще не открывалась. Вовка громко читал прибитую Валеркой табличку. Послышался смех. Смеялись Вовка и Рая.
Валерка схватил со стола звонок и изо всей силы позвонил. Дверь тихонько открылась, и в щели показались озадаченные лица Вовки и Раи.
− Ты зачем звонишь? − спросил Вовка, блестя из-под желтого чуба круглыми кошачьими глазами. − Будто не знаешь, что уроки давно кончились.
− Это он меня так вызывает! − догадалась Рая. − У нас игра такая…
− Да не игра, говорят! − закипятился Валерка. − А… взаправду.
− А меня зачем вызывал? − спросил Вовка.
− Валера тебя сейчас пропесочивать будет, − радостно сообщила Рая и уселась на свой стул.
За дверью уже несколько минут шушукались и приглушенно смеялись. Валерка забеспокоился. «Что там такое?» Хотел послать Раю в коридор узнать, в чем дело, но дверь распахнулась, и в класс ввалилась орава ребят. Сзади шла пионервожатая Анна Сергеевна. Ребята зажимали рты руками и весело поглядывали на председателя совета отряда.
Пионервожатая положила перед Валеркой кусок картона, который он только что так старательно прибил к двери.
− Как же все-таки пишется слово «совет», Валерий Иванович? − спросила Анна Сергеевна, чуть заметно улыбаясь.
Валерка покосился на надпись и покраснел.
− А это что за музейная редкость? − изумилась пионервожатая, переводя взгляд с покрасневшего Валерика на позеленевшую чернильницу. − Звонок? Ничего не понимаю…
Валерка молчал. И тогда вмешалась Рая. Тряхнув упругими, как пружины, косицами, она затараторила:
− Чего тут непонятного? Этим звонком Валера меня вызывает. Захочет чаю − дзинь! И я пулей за чаем… к тете Дусе. А из этой чернильницы сам Пушкин стихи писал… Она старинная, историческая! А я теперь у Валеры личный секретарь! − добавила она с гордостью.
− А меня Валерка сейчас пропесочивать будет, − совсем некстати ввернул Вовка, стрельнув в сторону ребят хитрыми глазами. − Ну давай, Валерка, пропесочивай, а то мне домой пора.
Анна Сергеевна, покраснев, прикусила губу, но не выдержала и на весь класс рассмеялась.
− Ребята, Валера-то наш стал завзятым бюрократом.
− И вовсе не бюро… кратом, − оправдывался Валерка. − Так везде бывает. У папы на заводе… Думаете, вру? Сами идите и посмотрите. У него еще больше чернильница, чем эта… И личный секретарь есть. Не то что Струнина. Она еще на машинке печатает.
− Валерка-дурачина! − засмеялась черноглазая отличница Люся, которая здорово на скрипке играет. − Подумаешь, чернильницу увидел! А ты видел, как работают на заводе? Как твой отец работает, видел?
Валерка покачал головой:
− Нет, не видел… Видел только, как он чай с бородатым дедом пил.
− Уж если хочешь учиться у других, − серьезно сказала Анна Сергеевна, − так учись делу, перенимай хорошее, полезное, а не обезьянничай… Что придумал? Чернильница! Звонок! Личный секретарь! А машиной персональной еще не успел обзавестись?
− Не успел… − ответил за Валерку Вовка Шошин. − Ему теперь, такому бюро… крату, отец велосипед не купит.
…Как и в тот день, когда Валерку избрали председателем совета отряда, с Серого лохматого неба сыпал снег. Пушистые снежинки, тихо кружась, садились куда вздумается: на шапку, воротник, ресницы, даже попадали в нос. Валерка жмурился, фыркал, тряс головой, наконец останавливался, осторожно клал чернильницу на белый тротуар и ожесточенно тер рукавичкой свой курносый нос. А Вовке Шошину хоть бы что! Распахнув пальто и лихо сбив меховую ушанку на затылок, шагал себе рядом и хитро посматривал на приятеля. Оттопыренное ухо шапки покачивалось на ходу.
− Валерка, ты же наврал, что из этой… штуки Пушкин стихи писал. Наврал, да?
Валерке попала снежинка в нос. Он чихнул и выронил чернильницу. Вовка поднял.
− Ладно уж, − сказал он миролюбиво, − давай помогу дотащить эту… ре… реликвию.
Шошин проводил Валерку до самого дома, сунул ему в руки чернильницу и пошел дальше. И, пока Вовка не скрылся за углом, оттопыренное ухо на его шапке, покачиваясь на ходу, поддразнивало Валерку: «Бю-ро-крат, бю-ро-крат…»
