У папы и мамы Веры и у их бабушки была очень хорошая квартира — три комнаты и кухня. И бабушка всё время эти комнаты подметала. Она одну комнату подметёт, всё по местам расставит, а Вера с Анфисой уже в другой беспорядок наведут. Игрушки раскидают, мебель перевернут.
Хорошо было, когда Вера и Анфиса рисовали. Только у Анфисы привычка была — схватить карандаш и начать рисовать на потолке, сидя на люстре. У неё такие каляки получались — залюбуешься. После каждого сеанса хоть заново потолок бели. Поэтому бабушка со щёткой и зубной пастой после её уроков рисования со стремянки не слезала.
Тогда придумали карандаш для Анфисы на верёвочку привязывать к столу. Она очень быстро научилась верёвочку перекусывать. Верёвочку на цепочку заменили. Дело лучше пошло. Максимум вреда был в том, что Анфиса карандаш съедала и рот себе в разные цвета окрашивала: то в красный, то в зелёный, то в оранжевый. Как улыбнётся она такой разноцветной пастью, сразу кажется, что она не обезьянка, а инопланетянка.
Но всё равно Анфису все очень любили… Даже непонятно почему.
Однажды бабушка говорит:
— Вера и Анфиса, вы уже большие! Нате вам рубль, идите в булочную. Купите хлеба — половину буханки и целый батон.
Вера очень обрадовалась, что ей дали такое важное поручение, и запрыгала от радости. Анфиса тоже запрыгала, потому что Вера запрыгала.
— У меня мелочь есть, — сказала бабушка. — Вот вам двадцать две копейки на батон и шестнадцать на буханку чёрного.
Вера батонные деньги взяла в одну руку, а буханочные в другую и пошла. Очень она боялась их перепутать.
В булочной Вера стала думать, какой батон взять — простой или с изюмом. А Анфиса сразу схватила два батона, а потом стала думать: «Ой, какие удобные! Кого бы ими треснуть по башке?»
Вера говорит:
— Нельзя хлеб руками трогать и размахивать им. Хлеб надо уважать. А ну, положи на место!
А Анфиса не помнит, где она их взяла. Вера сама тогда их на место положила и дальше думает, как ей быть, — бабушка ей про изюм ничего не говорила.
Кассирша на секунду отошла. Тут Анфиса как прыгнет на её место, как начнёт всем чеки выдавать километрами.
Люди смотрят на неё и не узнают:
— Посмотрите, как наша Мария Ивановна высохла! До чего же у кассирш в торговле работа трудная!
Вера увидела Анфису за кассой и из магазина её срочно вывела:
— Не умеешь ты себя вести как человек. Посиди здесь наказанная.
И прицепила её лапку к поручню у витрины. А к этому поручню собака была привязана неизвестной породы. Вернее, всех пород вместе. Анфиса и давай перед этой собакой проказничать.
Из магазина кошка вышла. А собака всеми своими породами кошек терпеть не могла. Мало того, что кошка шла, да она еще такая важная, будто она — директор магазина или начальник главка по торговле сосисками.
Она глаза прищурила и так на собаку посмотрела, будто это не собака была, а так, принадлежность какая, пенёк или чучело.
Собака не выдержала, за сердце схватилась от такой пренебрежительности и как рванёт за кошкой! Даже поручень от магазина оторвала. А за поручень Анфиса держалась, а за Анфису Вера ухватилась. И все они вместе бегут.
Вообще-то, Вера с Анфисой никуда бежать не собирались, просто так вышло.
Вот мчится по улице процессия — впереди кошка, уже не такая прищуренная и важная, за ней собака всех пород, за ней поводок, потом поручень, за который Анфиса держится, а за Анфисой Вера бежит, еле поспевает со своими батонами в авоське.
Бежит Вера и боится своей авоськой какую-нибудь бабушку зацепить. Бабушку она не зацепила, а один школьник средних классов ей под горячую авоську попался.
И он тоже за ними побежал как-то боком, хотя никуда бежать не собирался.
Вдруг кошка увидела перед собой забор, а в заборе дырку для куриц. Кошка туда юрк! Собака с поручнем за ней, а Вера с Анфисой в дырку не влезли, они о забор стукнулись и остановились.
Среднеклассник от них отцепился и, ворча что-то среднеклассное, ушёл, уроки делать. А Вера и Анфиса одни остались посреди большого города.
Вера думает: «Хорошо, что у нас хлеб с собой. Мы сразу не погибнем».
И пошли они куда глаза глядят. А глаза у них глядели в основном на качели и разные плакаты на стенах.
Вот идут они себе, не торопятся, взявшись за руки, город рассматривают. А самим немного страшно: где дом? Где папа? Где мама? Где бабушка с обедом? Никому неизвестно. И Вера начинает немного поплакивать и повсхлипывать.
И тут к ним милиционер подошёл:
— Здравствуйте, юные граждане! Куда это вы идёте?
Вера ему отвечает:
— Мы идём во все стороны.
— А откуда вы идёте? — спрашивает милиционер.
— Мы идём из булочной, — говорит Вера, а Анфиса на батон в авоське показывает.
— Но вы хоть свой адрес знаете?
— Конечно, знаем.
— Какая ваша улица?
Вера задумалась, а потом говорит:
— Первомайская улица имени Первого мая на Октябрьском шоссе.
— Понятно, — говорит милиционер, — а дом какой?
— Кирпичный, — говорит Вера, — со всеми удобствами.
Милиционер задумался, а потом говорит:
— Я знаю, где ваш дом искать. Такие мягкие батоны только в одной булочной продают. В Филипповской. Это на Октябрьском шоссе. Пошли туда, а там видно будет.
Он взял свой радиопередатчик в руки и сказал:
— Алло, дежурный, я тут двух детей нашёл в городе. Поведу их домой. Я временно свою будку покину. Пришли кого-нибудь вместо меня.
Дежурный ему ответил:
— Не буду я никого присылать. У меня пол дивизии на картошке. Никто твою будку не утащит. Пусть так постоит.
И пошли они по городу. Милиционер спрашивает:
— Ты, девочка, читать умеешь?
— Умею, — говорит Вера.
— Что здесь написано? — он показал на один плакат на стене.
Вера прочитала:
«Для младших школьников! „Густоперченный мальчик“».
А этот мальчик был не густоперченный, а гуттаперчевый, резиновый значит.
— А ты не младшая школьница? — спросил милиционер.
— Нет, я в садик хожу. Я всадница. И Анфиса всадница.
Вдруг Вера закричала:
— Ой, это же наш дом! Мы уже давно пришли!
Они поднялись на третий этаж и встали у двери.
— Сколько раз звонить? — спрашивает милиционер.
— Мы до звонка не достаём, — говорит Вера. — Мы ногами стучим.
Милиционер ногами постучал. Бабушка выглянула и как испугается:
— Их уже арестовали! Что они такое натворили?
— Нет, бабуся, они ничего не натворили. Они заблудились. Получите и распишитесь. А я пошёл.
— Нет уж, нет уж! — сказала бабушка. — Какой невежливый! У меня суп на столе. Садитесь с нами есть. И чай пить.
Милиционер даже растерялся. Он был совсем новенький. Им в милицейской школе ничего об этом не рассказывали. Их учили, что с преступниками делать: как их брать, куда сдавать. А про суп и про чай с бабушками ничего не говорили.
Он всё-таки остался и сидел как на иголках, и всё свою рацию слушал. А по рации все время говорили:
— Внимание! Внимание! Всем постам! На загородном шоссе автобус с пенсионерами съехал в кювет. Пришлите грузовик-тягач.
— Ещё внимание. Свободную машину просят подъехать на улицу писателя Чехова. Там две старушки несли чемодан и сели на проезжей части.
Бабушка говорит:
— Ой, какие у вас интересные радиопередачи. Интереснее, чем по телевизору и по «Маяку».
А радио опять сообщает:
— Внимание! Внимание! Внимание! Грузовик-тягач отменяется. Пенсионеры сами вытащили автобус из кювета. И с бабушками всё в порядке. Проходивший отряд школьников отнёс чемоданы и бабушек на вокзал. Всё в порядке.
Тут все вспомнили, что Анфисы давно нет. Глядят, а она перед зеркалом крутится, милицейскую фуражку примеряет.
В это время радио говорит:
— Милиционер Матвеенко! Чем вы заняты? Вы на посту?
Наш милиционер вытянулся и говорит:
— Я всегда на посту! Сейчас второе доем и к своей будке направляюсь.
— Второе будете дома доедать! — сказал ему дежурный. — Немедленно возвращайтесь на пост. Сейчас мимо американская делегация поедет. Надо им дать зелёную улицу.
— Намёк понял! — сказал наш милиционер.
— Это не намёк! Это приказ! — сурово ответил дежурный.
И милиционер Матвеенко пошёл на свой пост.
С тех пор Вера свой адрес наизусть выучила: Первомайский переулок, дом 8. Рядом с Октябрьским шоссе.
