И со свечкой искали они, и с умом,
С упованьем и крепкой дубиной,
Понижением акций грозили притом
И пленяли улыбкой невинной.
И решил браконьер в одиночку рискнуть,
И, влекомый высокою целью,
Он бесстрашно свернул на нехоженый путь
И пошел по глухому ущелью.
Но рискнуть в одиночку решил и Бобер,
Повинуясь наитью момента
И при этом как будто не видя в упор
В двух шагах своего конкурента.
Каждый думал, казалось, про будущий бой,
Жаждал подвига, словно награды! —
И не выдал ни словом ни тот, ни другой
На лице проступившей досады.
Но все уже тропа становилась, и мрак
Постепенно окутал округу,
Так что сами они не заметили, как
Их притерло вплотную друг к другу.
Вдруг пронзительный крик, непонятен и дик,
Над горой прокатился уныло;
И Бобер обомлел, побелев точно мел,
И в кишках Браконьера заныло.
Ему вспомнилась милого детства пора,
Невозвратные светлые дали —
Так похож был тот крик на скрипенье пера,
Выводящего двойку в журнале.
*Это крик Хворобья» — громко выдохнул он
И на сторону сплюнул от сглазу. —
Как сказал бы теперь старина Балабон,
Говорю вам по первому разу.
Это клич Хворобья! Продолжайте считать,
Только в точности, а не примерно.
Это — песнь Хворобья! — повторяю опять.
Если трижды сказал, значит, верно».
Всполошенный бобер скрупулезно считал,
Всей душой погрузившись в работу,
Но когда этот крик в третий раз прозвучал,
Передрейфил и сбился со счету.
Все смешалось в лохматой его голове,
Ум за разум зашел от натуги.
«Сколько было вначале — одна или две?
Я не помню-шептал он в испуге.
«Этот палец загнем, а другой отогнем..
. Что-то плохо сгибается палец;
Вижу, выхода нет — не сойдется ответ»,-
И заплакал несчастный страдалец
«Это — легкий пример, — заявил Браконьер.
Принесите перо и чернила;
Я решу вам шутя этот жалкий пример,
Лишь бы только бумаги хватило».
Тут Бобер притащил две бутылки чернил,
Кипу лучшей бумаги в портфеле…
Обитатели гор выползали из нор
И на них с любопытством смотрели.
Между тем Браконьер, прикипая к перу,
Все строчил без оглядки и лени,
В популярном ключе объясняя Бобру
Ход научных своих вычислений.
«За основу берем цифру, равную трем
(С трех удобней всего начинать),
Приплюсуем сперва восемьсот сорок два
И умножим на семьдесят пять.
Разделив результат на шестьсот пятьдесят
(Ничего в этом трудного нет),
Вычтем сто без пяти и получим почти
Безошибочно точный ответ.
Суть же метода, мной примененного тут,
Объяснить я подробней готов,
Если есть у вас пара свободных минут
И хотя бы крупица мозгов.
Впрочем, вникнуть, как я, в тайники бытия,
Очевидно, способны не многие;
И поэтому вам я сейчас преподам
Популярный урок зоологии».
И он с пафосом стал излагать матерьял
(При всеобщем тоскливом внимании)
Забывая, что вдруг брать людей на испуг
Неприлично в приличной компании.
«Хворобой — провозвестник великих идей,
Устремленный в грядущее смело;
Он душою свиреп, а одеждой нелеп,
Ибо мода за ним не поспела.
Презирает он взятки, обожает загадки,
Хворобейчиков держит он в клетке
И в делах милосердия проявляет усердие,
Но не жертвует сам ни монетки.
Он на вкус превосходней кальмаров с вином,
Трюфелей и гусиной печенки.
(Его лучше в горшочке хранить костяном
Или в крепком дубовом бочонке.)
Вскипятите его, остудите во льду
И немножко припудрите мелом,
Но одно безусловно имейте в виду:
Не нарушить симметрию в целом!»
Браконьер мог бы так продолжать до утра,
Но — увы! — было с временем туго;
И он тихо заплакал, взглянув на Бобра,
Как на самого близкого друга.
И Бобер ему взглядом признался в ответ,
Что он понял душою за миг Столько,
сколько бы он и за тысячу лет
Не усвоил из тысячи книг.
Они вместе в обнимку вернулись назад,
И воскликнул Банкир в умилении:
«Вот воистину лучшая нам из наград
За убытки, труды и терпение!»
Так сдружились они, Браконьер и Бобер
(Свет не видел примера такого!),
Что никто и нигде никогда с этих пор
Одного не встречал без другого.
Ну а если и ссорились все же друзья
(Впрочем, крайне беззубо и вяло),
Только вспомнить им стоило песнь Хворобья
И размолвки их как не бывало!
